Так кто из них садист?

Я тут на днях прочитала ориджинал beeksu «Немец». Само собой – слэш и даже – NC-21. Почти одновременно с фиком посмотрела яойное аниме «Maiden Rose» – опять-таки про войну.



И вот теперь меня прет от военной тематики. Интересно, а как это было бы в «Смолвилле»?
Обычно главным «фрицем» и «фашистом» в фиках изображают Лекса, но ведь именно Кларку, по словам Джор-Эла, суждено «поработить людей». Лично мне весьма любопытен процесс «порабощения» Лекса Кларком. Один – в коже и с плеткой, другой – лысый и с характером… Ня!

@музыка: Otto Dix – Немец

@темы: Страшно подумать, Тайны Смолвилля, Арт, Клекс, Ссылки

---

Первый подарок – мне!

Мне впервые что-то подарили в сети! Такую «прелестную вещицу»! Juliya_Luthor презентовала на днях прекрасную иллюстрацию к моему фику «Любовь как ненависть».
Как только добралась до родного компа – решила выставить ее на родной днев.
Теперь сижу и любуюсь… Кла-а-асс…



Спасибо, солнце!

@темы: Тайны Смолвилля, ой, что мне подарили!, Чужой Арт

---

Любовь как ненависть

Название: Любовь как ненависть.
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Лекс/Джонатан – основной, Джонатан/Лайонелл, Кларк/Лекс (блин, это уже становится традицией).
Дисклеймер: Насколько мне известно, все права на персонажей сериала принадлежат: DC Comics, Millar Gough Ink, Robbins Productions, Smallville 3 Films, Smallville Films, Tollin, Tollin/Robbins Productions, Warner Bros. Pictures Co., Warner Bros. Television. Надеюсь, никого не упустила.
Жанр: ангст, драма, пролог и эпилог – POV Лекса.
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: ООС, AU, ненормативная лексика, смерть персонажа.
Посвящение: для Чеди Даан, которая видит в Джонатане Кенте «честный и порядочный образец настоящего отца со своей постоянной заботой и переживанием». Я честно попыталась представить его именно таким. Если «попытка №5» не удалась, я просто брошу это гиблое дело…
Саммари: Мы, Луторы, любим как ненавидим. И ненавидим как любим…

Он спросил меня однажды:
– Мы уже пять лет вместе, а я всё никак не пойму: ты меня любишь или ненавидишь?
Я растянул губы в ехидной семейной усмешке:
– Да какая тебе разница, Джонатан? Мы, Луторы, любим как ненавидим. И ненавидим как любим…

Сколько он себя помнил Лекс всегда мечтал об отцовской любви. Нет, с годами он поумнел, конечно. Допетрал наконец, что мечты – это что-то одно, а реальная жизнь – абсолютно другое. Но боль от разбитых иллюзий осталась. И время от времени напоминала о себе. Фантомная боль. Как от ампутированной конечности, которой уже и нет-то давно, а мозг всё не хочет с этим смириться. Да и то сказать, желание-то было о-го-го! Такое просто так не проходит. Лекс отцовской любви буквально жаждал. Чтоб папка подхватил на руки, подбросил в воздух… потрепал по голове, на худой конец.
Но Лайонелл Лутор на чувства был скуп. Порою казалось, что у него и для эмоций есть особое штатное расписание. Вся жизнь по графику.
В итоге первым мужчиной, подхватившим Лекса на руки, прижавшим к груди стал обычный канзасский фермер. Джонатан, так-его-раз-так, Кент. Если бы Лекс был фаталистом, он бы сказал: «Это была судьба». Но он сказал: «Это был метеоритный дождь, мать его».
И никогда ни одному человеку на свете Александр Лутор так никогда и не признался, что именно воспоминания о крепких надежных руках странного незнакомого взрослого впоследствии частенько помогали ему удержать пошатнувшееся душевное равновесие.

В запале очередной ссоры Кларк как-то обвинил его в зависти. Ты, мол, всегда хотел то, что было у меня: мою семью, моих друзей, мою девушку. Какую только фигню не сморозишь в запале. Ни его друзья, ни тем более девки младшему Лутору и на… не на… Да и маму свою он ни на одну святую менять не собирался. Для Лекса это был тот самый случай, когда мертвая львица лучше живой собаки.
А вот отцами он бы махнулся.
Джонатан Кент и Лайонелл Лутор. Щедрый и скупой. Уравновешенный и отмороженный. Любящий и ненавидящий. Идеал и… ну, его отец, в общем.

– Кто этот маньяк, который вел машину?
Лекс узнал его сразу. Пусть постаревшее, огрубевшее (обветшавшее), но именно это лицо периодически снилось ему по ночам.
И первым порывом Лекса было проверить – эти руки по-прежнему крепки и надежны?
– Это я. Лекс Лутор, – и первым протянул ему руку. Едва ли не впервые в жизни он первым протянул кому-то руку.
А в ответ получил:
– Езди помедленней.
Накоси-выкуси, дорогуша.
В общем, на берегу той реки разбилась не только его машина, но и очередная детская мечта. И Лекс не знал, чего ему жаль больше.
Он сделал всё, чтобы Джонатан никогда не узнал, как сильно его задел отказ канзасского фермера пожать ему руку. Он никогда не упрекал в этом Кента. Но молчание не всегда означает смирение.
Или прощение.

***
Если б не уговоры Марты Джонатан никогда не пошел бы на сделку с собственной совестью. И Лайонеллом Лутором. Что в принципе было одно и то же. Но жена очень боялась за Кларка. Да он и сам к тому времени боялся за Кларка. И уговорил-таки братьев Росс пропадать Лутору завод. А Лайонелл помог с бумагами. С его точки зрения всё было честно.
Он так ему и сказал, когда Джонатан приехал в замок за документами.
– Как по-моему, так всё по справедливости. А, мистер Кент? А раз так, то за то это грех не выпить.
Выпить к тому времени Джонатану, ох, как хотелось. Напиться и забыться, как покойный дед говаривал. Вот он и выпил. Потом выпил еще. И снова. Радушный хозяин всё подливал и подливал. Щедрый оказался, скотина. И хитрый, гад.
До того вечера Джонатан Кент никогда не курил, никогда не пробовал наркотиков, никогда не напивался…
И никогда не изменял своей жене.
Лайонелл Лутор всё верно рассчитал. Чувство вины, разбавленное алкоголем, плюс пара умелых движений, на которые он был мастак…
И предложение выпить на брудершафт. Джонатан даже не помнил, кому оно принадлежало.
Губы Лайонелла коснулись его. И сразу стало трудно дышать. Пытаясь глотнуть хоть чуточку воздуха, Джонатан приоткрыл рот… И это было расценено как приглашение. Язык Лутора проник глубже, так что стукнулись зубы. При этом его рука, сжимавшая затылок Кента, не давала отстраниться. Вторая уже стаскивала рубашку, дразнила чувствительную кожу. Джонатан почувствовал, как кровь пульсирует в возбуждающемся члене.
Кент снова попытался отстраниться. Лутор выглядел возбужденным: тонкие влажные губы приоткрыты, дыхание сбивается, Лайонелл дрожал, хотя было тепло. Медленно уложил Джонатана на диван. Расстегнул ему джинсы, стянул вместе с нижним бельем. Отстранился. Полюбовался картиной, которую сам же и создал. Также медленно скинул с себя домашние рубашку и штаны.
Джонатан смотрел на импровизированный стриптиз, как завороженный. Может, в его стакане была не выпивка… ну то есть, не простая выпивка… какой-нибудь наркотик, прости господи… Иначе почему он не сопротивляется? Почему позволяет этой богатенькой сволочи делать всё, что тому вздумается?
Ему вздумалось развести Джонатану колени и устроиться между ними. Пальцы тем временем требовательно коснулись сосков, защекотали светлые волоски на груди и переместились на живот.
Реакция на чужое прикосновение к члену была столь стремительной, что Джонатану даже стало как-то неловко. А еще обидно за Марту. Что Лайонелл о ней подумает? А она ведь хорошая жена. И в постели старается доставить ему удовольствие.
Лутор довольно хмыкнул и завозился с чем-то под диваном. Потом влажный палец, преодолевая естественное сопротивление мышц, проник внутрь. Вперед-назад. Вперед-назад. Вперед-назад. Затем второй отправился туда же.
Самое время было послать Лайонелла в жопу.
Будто бы догадавшись о его мыслях, тот так и сделал.
– Ну, расслабься. Не делай сам себе больно.
Борясь с неприятными ощущениями и унижением, Джонатан вцепился Лайонеллу в плечи. Удивительная мазь приятно холодила, и это еще больше усиливало возбуждение. И Джонатан уже сам не мог определить, чего же он хочет: чтобы издевательства прекратились или продолжились с перспективой обоюдного удовольствия? А Лайонелл тем временем медленно входил в него. И Джонатану казалось, что его разрывают изнутри. Чтоб сдержать слезы боли пришлось зажмуриться и до крови прикусить губу.
К боли примешивалась жалость. К самому себе. Шлюха ты, Джонатан. Обычная шлюха. Только те продаются за деньги, а ты за клочок бумаги. А раз шлюха, то чего ж жаловаться? То, что ты сделал с Россами – это не подвиг, это подлость. А за подлость надо платить. Голос в голове почему-то был отцовский. И это только усиливало чувство вины, делало ситуацию еще невыносимей.
А Лайонелл уже не сдерживал себя. Лицо миллионера неприлично раскраснелось, лоб вспотел, вены на шее вздулись. Член долбил всё настойчивее, всё глубже. Мышцы там растянулись, боль уменьшилась, стала даже пикантной… И тут Лайонелл задел простату. Не то чтобы это был пик наслаждения… Но это было… не так, как всегда. Ну, вы понимаете. Что-то особенное. Необычное. Что он никогда не испытал бы с Мартой. Джонатан даже вскрикнул пару раз. То ли от удовольствия, то ли от удивления.
Рука Лайонелла как бы между делом легла на возбужденный член Джонатана. Грубо и властно. И это тоже было… необычно. Не так, как всегда.
И оргазм был – совершенно особенный. У обоих.

Впоследствии Джонатан часто раздумывал, зачем Лайонеллу всё это было нужно? Рассчитывал еще на какую-то помощь? При этом понимал прекрасно, что добром ничего не получит и собирался шантажировать? Или Джонатан чем-то его задел и тот в ответ решил унизить? Хотел зачем-то закрепить свою власть над ним? Сплошные вопросы. И не ему с его завершенным средним образованием искать на них ответы. Пытаться разгадать загадочную луторовскую душу. Чтоб её.
Поэтому он просто смирился.
Он трахнулся с Лутором. В жизни и не такое бывает. Вот сын у него, к примеру, вообще с другой планеты, и ничего. Главное, что все живы-здоровы.
Он этого не хотел, но так получилось. Он пытался защитить свою семью. Лутор этим воспользовался. Ну и пусть подавится. А Джонатан переживет. Уж как-нибудь.
И Джонатан пережил. Пока Лайонелл не явился на купленный завод с очередной инспекцией. И не пригласил старого друга Джонатана выпить по старой памяти.
У них всегда это дело начиналось с выпивки. На трезвую голову с Лутором общаться было невозможно.

***
Лекс долго добивался уважения Джонатана Кента. Почти также долго, как отцовской любви. И с тем же результатом. Раз за разом упрямый гордый фермер вежливо (а порой и не очень) посылал его в небывалые дали.
И в какой-то момент Лексу надоело.
Вы будете моим, мистер Кент. Не хотите по-хорошему, значит, будет по-плохому.

Впервые удобный случай заполучить старину Кента в личное пользование представился Лексу во время истории с братом. Милым добрым братом. Выжившим его из дому. Молодец, братишка. А, в принципе, спасибо тебе огромное. Когда б еще Лекс смог вволю пообщаться с Джонатаном Кентом?
Совместная работа сближает. А совместные помывки после этой самой работы – так это вообще отдельная песня. Хорошо, что Кларк еще мал, ходит себе в школу и не видит, как папа и лучший друг поливают друг друга из бочки. Полуголые. Мокрые. Напряженные.
Да, мистер Кент, мое нагое тело вас напрягает, признайтесь. И не надо делать вид, что вам просто неловко. Можно подумать, вы до меня голых мужиков никогда не видали. А в школьной душевой вы, видимо, купались в полотенце. Может, вы и жену трахаете в темноте под одеялом? Или не трахаете… Иначе с чего бы такой стояк? О, понимаю, 20 лет брака – это вам не фунт изюму. До климакса миссис Кент, конечно, еще далеко, но чувства всё равно уже не те. А вот у вас как раз период «седины и беса». Кстати, знакомьтесь, ваш персональный бес, Лекс Лутор. Нравлюсь? Да ладно, не смущайтесь, всё равно вижу, что нравлюсь. Чем-чем, а внешностью меня природа не обделила. Она и вас не обидела. Казалось бы – обычный фермер, уже в годах, столько лет тяжелой работы за плечами… Но я хочу вас сильнее, чем всех кто был до вас, всех этих молоденьких развратных кобелей вместе взятых.
А я всегда получаю, что хочу.

Он получил его. После истории с тем журналистом, Роджером Никсоном. Лекс впервые убил человека. Странное чувство. Сродни первого траха. Только никак не понять, кого же тут трахнули…
Добрый милый Джонатан пришел его утешить.
Лекс пил горькую. Ну и Джонатану предложил заодно. В конце концов, он ведь радушный хозяин, не так ли? В ответ Кент как-то горько усмехнулся и почему-то покосился на диван. С неприязнью так покосился. И сказал, что Лексу уже хватит.
Вам видней, мистер Кент. Вы вообще всегда правы, мистер Кент. Как же я вас хочу, мистер Кент… А в ответ только «Лекс, ты пьян. У тебя был тяжелый день, сынок. Это надо просто пережить»… Врешь, Джонатан, никакой я тебе не сынок. Твой сын сейчас на ферме, утешает твою жену. А ты здесь утешаешь меня. Так за чем же дело стало? Я знаю отличный способ утешиться. И знаю, что ты давно этого хочешь. Может, хватит уже быть правильным мистером Кентом, побудь просто Джонатаном. А я буду просто Лексом. Здесь только ты и я. Никто не узнает. Я ничего не скажу твоей семье, и ты моему отцу, пожалуйста, тоже ничего не рассказывай.
Просто побудь со мной. Побудь моим…

***
Жалость – плохой советчик. Он это всегда знал. И всё равно пошел у нее на поводу. Мальчишка выглядел таким потерянным. Таким одиноким.
А Джонатан опять чувствовал себя виноватым. Опять по его вине свершилась подлость. И на этот раз похуже, чем с Россами. Ну и горазд же ты, Джо, чужими руками могилы копать! Отцовский голос звучал в голове набатом. Разрывал изнутри. И Джонатан заткнул его старым проверенным способом.
И провалился, как в болото, с головой.
Ему стоило бы догадаться, что Луторы, они как наркотики: бросить нельзя. Можно только сменить на более тяжелые.

На следующее утро он позвонил Лайонеллу. Сам позвонил, не стал дожидаться, пока добрые люди донесут. Позвонил на личную линию.
– Только для членов семьи, ха-ха-ха. Приятно чувствовать себя моим членом, Джонатан?
Номер Лайонелл презентовал ему на их десятую годовщину. Юбилей, чтоб его. С улыбкой дьявола-искусителя Лутор-старший предложил Джонатану набрать номерок, если тот соскучиться. Ну вот и соскучился. По свободе выбора. По свободе от тебя, Лайонелл. По отношениям, где он будет главным… ну хоть чуть-чуть…
Если Лутор-старший и удивился звонку, то виду не подал. Что-что, а лицо он всегда держать умел. До-о-олгие годы практики, надо полагать. На предложение встретиться ответил настороженным согласием. И тут же, видимо, бросился к своим шпикам выяснять, в чем дело. Выяснил, скорей всего. Уж слишком спокойно воспринял заявление Джонатана, что они расстаются. Да, именно вот так:
– Мы расстаемся.
Никаких «нам стоит», «нам надо», «я тут подумал». Четко и ясно. Твердо и решительно. В конце концов, мужик он или баба какая? Ну и что, что в постели с Лутором он всегда был снизу, зато в жизни будет сверху. Я так решил, мистер Лутор. Сегодня ночью. Пока спал с вашим сыном.
– Ты хорошо подумал, Джонатан?
– Да я особо и не думал. Просто задумался. О перспективах. Впервые с тех пор, как мы познакомились.
– О, так значит, у тебя появились перспективы, – Лайонелл улыбался, но как-то зло. Не то, чтобы Джонатан это видел, но он чувствовал. Когда спишь с кем-то 15 лет, начинаешь чувствовать такие вещи. Даже если не хочешь.
– Да, у меня другой любовник, – к чему отпираться, всё равно узнает. На то он и Лутор.
– Да ведь я не ревнив, Джонатан. И тот, другой, я так думаю, тоже.
– Дело не в нем. Дело во мне. Я могу изменять жене… как выяснилось… Но изменять любовнику – это уже перебор. Мы с тобой расстаемся, Лайонелл.
– Как знаешь, Джонатан, как знаешь.
Но он не знал тогда, что Луторы – злопамятные мстительные сволочи. И о своем решении он еще пожалеет.

Лекс напоминал Джонатану бездомную дворняжку: тявкает злобно, а погладишь ласково – и сразу ластиться начинает. К ласке Лекс был непривычен. Вообще. Разные там фистинги, римминги, кунилингусы – всё это Лекс практиковал в постели часто и охотно. Со знанием дела, можно сказать. А вот элементарные вещи – взять к примеру то же поглаживание – с этим у младшего Лутора были проблемы. Ну прям беда.
А Джонатан проявлять нежность как-то стеснялся. Пожилой ведь мужчина, семейный. А туда же! Мало того, что под сраку лет завел себе молоденького любовника (почти ровесника сына), так еще будет он лезть к нему с объятиями, как к какой-нибудь барышне.
В итоге их личная жизнь напоминала какой-то сексуальный марафон. Постоянный бег с препятствиями. Где все препятствия – у тебя в голове. Душевно-эмоциональные такие препятствия.
Лекс никогда его не целовал. Не обнимал. Не говорил о любви. Но Джонатан знал – просто знал, черт возьми! – что мальчишка без него пропадет. Или окончательно озлобится. Станет копией папаши. Ну как тут его бросишь?

Джонатан закончил чинить трактор и вернулся в дом. Принял душ, вымыл голову. И прям так, в расстегнутой рубашке и с полотенцем на шее, спустился в гостиную. Хотел футбол посмотреть. «Вашингтон Рэдскинз» как раз должен был играть с «Чикаго Бэарз». Гостиная оказалась занята. Кларк готовил уроки. С другом.
– Лекс, ты шутишь.
– Точно тебе говорю, Кларк, доблестные хладнокровные самураи вовсю практиковали сюдо. Эта практика пользовалась большим уважением и вообще всячески поощрялась. Самураи считали, что сюдо благотворно действует на юношей, уча их достоинству, честности и чувству прекрасного. И противопоставляли его женской любви, которую обвиняли в «размягчении» мужчины.
– О чем вы тут говорите?
– Лекс помогает мне с докладом, папа. Хотя лучше б не помогал. Я теперь при слове «самурай» заикаться начинаю. Не представляю, что завтра буду делать в классе!
– А ты закрой глаза и читай доклад по памяти, – Лекс откровенно смеется. – А еще лучше одень паранджу. У меня как раз завалялась одна. В нее была упакована одна девица, которую я привез из поездки по Ближнему Востоку. Ужасная зануда оказалась. Пришлось вернуть обратно. А паранджа осталась. На долгую добрую память. Могу одолжить. Так и вижу, как ты, облаченный в черное с головы до пят, читаешь скорбным шепотом: «Сюдо – это такой японский вариант педерастии… то есть гомосексуальных отношений между юношей и взрослым мужчиной… был распространён в самурайской среде до 19 века…»
– Лекс, прекрати!
Красный как помидор сын вскочил с дивана, на котором они занимались… хм, уроками… Лутор, напротив, остался сидеть, вальяжно раскинувшись.
– Может, лучше напишешь доклад о педерастии в античные времена? – Лекс уже откровенно ржет.
– Мне надо помочь маме, – Кларк просто не знает, куда деваться.
– Миссис Кент уехала в город за покупками, – Лекс никогда не называет Марту по имени. Даже когда они наедине. Своеобразный луторовский церемониал. Своего рода дань уважения. Это странно, но он уважает Марту. Хоть и спит с ее мужем. Джонатан этого не понимает. Но время от времени пытается понять. Странно, вот Лайонелла понять его совсем не тянуло. А Лекса иногда хочется. И не только понять. Вон он как развалился. Рубашка задралась, выставляя напоказ строгие кубики пресса. Иногда Джонатан даже гордится собой: какой у него красивый любовник.
– Точно, надо помочь ей с покупками. Я сбегаю в город, пап.
– Лучше съезди, – небрежным жестом Лекс бросает другу ключи от новенького спортивного Porsche.
А еще иногда Джонатан ловит себя на желании сказать Лексу правду. Вот как сейчас, он едва успел прикусить язык, чтоб не ляпнуть, что сын пешком доберется быстрее. Просто порою это кажется само собой разумеющимся. Поделиться проблемами. Спросить совета. Опереться на кого-то, кто не слабее тебя.
В такие минуты Джонатан напоминает себе, что Лекс – еще мальчишка. Почти ровесник сына. И при всей своей железной броне, внутри – хрупкий и ранимый, как бабочка. Черный махаон. Видел в какой-то книжке. Красиво. Бабочки вообще красивые. Но их так легко спугнуть. Как и доверие Луторов. А однажды улетев, они уже никогда не возвращаются назад.
Поэтому Джонатан молчит. Тем более сын совсем не против поводить крутую машину. Вон как глаза загорелись. Хорошо, не спалил ничего. А то с ним такое бывает.
– А хотите, мистер Кент, я вам расскажу об античной педерастии?
Джонатан невольно оглядывается, но Кларка уже и след простыл. Слава богу. Не стоит ему видеть, как отец сходит с ума на старости лет.
– Или даже покажу, – Лекс плавно соскальзывает с дивана и устраивается у Джонатана между ног. – Начнем, пожалуй, с минета.

Нет, всё-таки в том, что твой сын – суперчеловек, есть свои плюсы. В этом Джонатан убедился, когда их вместе с девчонкой Лэнг взяла в заложники сумасшедшая троица фриков. Конечно, Кларк молодец, справился и так. Но поволноваться пришлось. Марта вон полпузырька валерьянки выпила. Зато спит теперь, как ни в чем не бывало. А Джонатану вот не спиться. А еще не лежится, не сидится. Вот и бродит по амбару, как приведение.
Без Кларка здесь всё совсем не так. Да и Кларк в последнее время совсем не такой. Сын стал совсем взрослым. Вон, даже ночевать не явился.
– Второй час ночи, где его черти носят? – бурчит Джонатан себе под нос.
– Наверняка утешает мисс Лэнг.
Умеют же Луторы подкрадываться незаметно, чтоб их.
– Что ты тут делаешь, Лекс?
– Кларк… рассказал мне, что случилось, – ага, счаз, рассказал. То-то у тебя синяк на скуле. Хороший, видимо, у вас «разговор» получился. Душевный. А ведь Джонатан столько раз повторял сыну, что насилие не выход. Силой, сынок, ничего хорошего не добьешься. Уж поверь папке, папка лучше знает. Ну и Лайонелл теперь догадывается. – Я пришел проверить как ты.
Джонатан удивленно замер.
– Ты… волновался? За меня, Лекс? Или боишься судебного иска?
– Черт, Джонатан, я здесь не причем! Клянусь тебе! Ну хоть ты-то мне поверь! – Лекс подлетает ближе. И смотрит глазами побитой собаки. Да-да, Джонатан, твой любимый кинк – бездомный щенок, которого ты подобрал и отогрел.
Еще скажи: перевоспитал. Перевоспитание в постели – отличный педагогический метод! Может, запатентуешь, Джо?
Но на этот раз Джонатан велит отцовскому голосу заткнуться. Потому что за всё время, что они вместе, Лекс впервые так открыто проявляет свои чувства. И Джонатан боится спугнуть момент.
– Ну, это ведь могло быть случайностью…
Черт, у Луторов не бывает случайностей. Но сейчас перед ним не Лутор. Это просто Лекс. А он просто Джонатан. И он не хочет быть одиноким в этой Крепости одиночества.
– Черт, Джонатан… я…
…«люблю тебя»… «беспокоился о тебе»… «не представляю, что бы я делал без тебя»…
Какой вариант тебе нравится больше, Джонатан? Выбирай. Выбирай сам. Потому что у Лекса с признаниями та же беда, что и с нежностью.
Хотя с нежностью, похоже, наметился прогресс.
Той ночью (после того, как его и всю его семью едва не убили чокнутые фрики), в амбаре своего сына, в темноте промерзлой осени Джонатан Кент впервые поцеловался с мужчиной. Неплохо вышло. Зря он так переживал по этому поводу.
А потом они с Лексом занимались любовью… да, любовью… Прямо на сене. И Лекс был таким испуганно-нежным. Выцеловывал каждый сантиметр его тела. И трогал везде. Сам снял с него одежду. И разделся тоже сам. Сам насадился на Джонатанов член. Протолкнув собственный крик Джонатану в глотку, потому что продолжал целовать. Продолжал всё время, пока насаживался на Кента. Пока пытался вобрать его в себя. Всего.
Они были так нежны друг с другом той ночью. Будто старались выбрать всю нежность, что не растратили до этого.
И, видимо, выбрали ее той ночью до конца. Испили досуха. Оставив напоследок лишь боль и ненависть.

А потом у Лекса были какие-то важные дела. И приехать ну никак не получалось. К тому же теперь он старался не попадаться Кларку на глаза. И это, конечно, добавляло проблем.
Но Джонатан старался не заморачиваться. Восстанавливал ферму потихоньку. Свозил жену на свидание. Купил себе пару рубашек веселенькой расцветки. После той ночи у него было какое-то благостное настроение. Хотелось осчастливить весь мир. И высадить герань под окном.
А потом сенатор Дженнингс попросил его выдвинуть свою кандидатуру на выборах. И это было началом конца.

«Несчастные! Все вы безумны!
Верите вы, что отплыли враги? Что быть без обмана
Могут данайцев дары? Вы Улисса не знаете, что ли?
Либо ахейцы внутри за досками этими скрылись,
Либо враги возвели громаду эту, чтоб нашим
Стенам грозить, дома наблюдать и в город проникнуть.
Тевкры, не верьте коню: обман в нем некий таится!
Чем бы он ни был, страшусь и дары приносящих данайцев…»
Лекс однажды, красуясь перед Кларком (а на самом деле – перед Джонатаном, который как раз делал вид, что читает газету, но на самом деле, конечно, слушал и очень внимательно), решил не ограничиться просто крылатым выражением, а процитировал отрывок полностью. Хорошо хоть не на древнеримском. Неплохо так процитировал, кстати, с выражением. Джонатан даже запомнил. Но когда Лайонелл предложил помощь с предвыборной кампанией, вергилиевские слова почему-то вылетели из Джонатановой головы напрочь.
– Настоящий американский фермер-трудяга. Уже вижу этот плакат для избирательной кампании. К сожалению, учитывая твое финансовое положение, выступлений на телевидении не предполагается.
– Слушай, я не знаю, как ты узнал, что я собираюсь баллотироваться в сенат штата, но если ты пришел меня от этого отговорить…
– Нет-нет-нет, я как раз пришел, чтобы предложить поддержку. Но для этого тебе понадобятся деньги и влияние. Хочу сказать, у тебя не просто более сильный противник…
– Ты хочешь меня поддержать? Чтобы я поборолся с твоим сыном? Зачем тебе это надо?
– Лекс еще слишком молод. Он всегда стремился к власти. Если ему с первого раза удастся ее заполучить, боюсь, он приобретет к ней просто зверский аппетит. И тогда он сожрет весь мир.
– Я поговорю с ним.
– Думаешь, он тебя послушает?
– Меня – послушает.
– Брось, Джонатан, я знаю, ты мне не доверяешь. Но у тебя для этого нет оснований. Я прошу тебя принять мою помощь.
– Лекс как-то сказал мне, что у Луторов ненависть похожа на любовь. Сейчас я готов в это поверить.
– На самом деле мальчик тебя обманул. Или он обманывает самого себя. Луторы не способны любить. Поэтому мы взяли чувство, наиболее схожее с любовью по силе, и возвели в культ. Поместили уродливое чувство в красивые декорации. Сгладили элегантными церемониями. Со стороны не трудно перепутать. Постороннего вся эта мишура способна сбить с толку. Но сущность всё равно осталась прежней. Ненависть есть ненависть. Мы, Луторы, любить не умеем, Джонатан.
– Я его научу.
– Как в свое время научил Кларка ходить на горщок? Брось, Джонатан, это ж разные вещи. Такому разве научишь? Я вот, к примеру, никогда специально не учил Лекса ненавидеть. А ты уже лет пять как стараешься научить любить. Вот только ненавидеть Лекс умеет превосходно, а с любовью по-прежнему проблемы. Похоже, это тот случай, когда врожденные инстинкты сильнее привитых рефлексов.
– Можешь говорить, что хочешь, Лайонелл. Я тебе не верю. Зато верю в Лекса. Мальчик справится. Я ему помогу.
А еще он верил в то, что тогда говорил. Поэтому и деньги взял. Был уверен, что сможет всё объяснить.
Вот только он не учел, что для Лекса отцовское имя, что красный криптонит для Кларка: как только Лаойнелл или криптонит вступают в игру, воспитанию мальчишки уже не поддаются.
Черт, лучше б он с ним переспал. Измену с отцом Лекс ему бы еще простил. А вот сговор с отцом – никогда. Сговор с отцом против него, Лекса – тем более.
Это был конец. Или полный и бесповоротный пиздец, как говорят в народе.

Разговор с Лексом не удался. Марта говорила так иногда, когда у нее что-то пригорало на кухне.
– Не удались сегодня пироги, ребята. Будем есть баклажаны.
Жаль, что в отношениях так нельзя. Заменить пироги на баклажаны. Ненависть на любовь.
– Лекс, послушай…
– Нет!!! Мать твою, Джонатан, с кем угодно, но не с ним! Чем ты думал? А главное – о чем? Уж явно не обо мне!
– Лекс, малыш…
– К черту, Джонатан, всех твоих малышей к черту! Я стерпел, когда ты пошел против меня на выборах, но когда ты пошел к моему отцу…
– Лекс, – Джонатан сам не ожидал, что в его голосе будет столько боли. И Лекс не ожидал. Умолк на полуслове.
А Джонатан Кент впервые в жизни опустился на колени. По доброй воле. Да еще перед Лутором.
– Пожалуйста, Лекс. Не делай этого с нами.
– Чтоб тебя, Джонатан…
Лекс с силой провел по лицу, стараясь стереть лишние эмоции. Сделал пару шагов и буквально рухнул в кресло, как подкошенный.
Джонатан осторожно приблизился. Опустился между широко раздвинутых ног. Черт, никогда не делал минета. В их паре всякие «извращенческие штучки» были по части Лекса. Джонатан вдруг подумал, что это, наверно, нехорошо. Что ж всё ему да ему? А где же здесь справедливость?
Он нерешительно расстегнул молнию Лексовых брюк. Приспустил боксеры. Блин, они любовники уже пять лет, а он никогда до этого не видел член Лекса так близко. Так отчетливо. Боже!
Джонатан поймал себя на мысли, что любуется членом Лекса. До этого ему и в голову не приходило любоваться чьим бы то ни было членом. Даже собственным. Но у Лекса он такой… изящный. Бледнорозовый. С карамельной головкой.
Джонатан вдруг испугался. Конечно, поздно ему уже чего-то бояться, а всё равно как-то не по себе. А еще больше испугался, что передумает. Поэтому Джонатан быстро наклонился вперед и вобрал его в рот.
У Лекса перехватило дух, и он вцепился руками в подлокотники. Намертво. Жаль, что нельзя так же намертво зафиксировать ноги. Джонатан положил руки любовнику на бедра, стараясь удержать. Подмахивая слишком пылко Лекс рисковал задушить его собственным членом.
Отличная передовица для завтрашних газет: «Кандидат в сенаторы задушен пенисом своего оппонента в самом дорогом отеле Метрополиса». К черту газеты! Со всеми мотелями! Со всеми соседями! Всё – к черту! Он просто должен всё исправить.
Сначала задрожали бедра Лекса. Потом дрожь перешла на всё тело. И с глухим криком он излился Джонатану в рот.
Несколько минут оба восстанавливали дыхание. А Джонатан втайне надеялся, что они восстановят кое-что еще. Отношения. Ведь именно это у них и было – отношения?
– Сосешь ты, конечно, классно, Джонатан, но это ничего не меняет. Ты предал меня. На деле предал. Такое не исправишь языком. Не волнуйся, Кларк, мы с твоим отцом уже расстались.
Джонатан резко обернулся. Кларк. Это действительно Кларк. Его сын. Стоит в дверях, сминая в руке дверную ручку. Слава богу, Лексу сейчас не до деталей. А Кларк смотрит на отца так… растерянно… потерянно? Прости, сынок. Хоть ты прости. Потому что Лекс уже не простит. Он сейчас это понял. По холодному тону. По тому, как спокойно он застегивает брюки. С каким пренебрежением смотрит. По его походке, когда он уходит. Уходит от него. Навсегда.
В дверях Лекс всё же задержался. Повернулся к Кларку. На лице фирменная луторовская ухмылка.
– Ты был прав, Кларк. Я всегда хотел твоего отца. Только немного в другом смысле. – И вышел. Даже дверью не хлопнул.
Только теперь Джонатан осознал всю гениальность Лайонелловой мести, всю его дальновидность. Какая красивая интрига: уничтожить врага его же руками. Ты хорошо изучил своего сына. Да и тебя неплохо! Эх, сынок, с кем ты вздумал тягаться!
Как больно, папа. В груди больно. Я раньше думал, что разбитое сердце – это просто метафора, красивые слова из дамских романов Марты. Ан нет, гляди ж ты, оно таки бьется. На части. На мелкие, мелкие осколки.
Кларк что-то кричит. Но я ничего не слышу, папа. Я даже тебя уже не слышу. И в глазах почему-то темнеет. Больно, папа. Разбитое сердце – это так больно. Мое старое больное сер…

***
– Думаешь, от того, что ты станешь сенатором, что-то изменится, сын? Да будь ты хоть Президентом, близкие тебе люди всегда будут знать, что у тебя в душе. И поэтому Джонатан Кент никогда не полюбит тебя. Он просто выбрал из двух зол меньшее. Ты просто меньшее зло, чем я, Лекс.
Чертов папочка. Ты опять всё изгадил. Чтоб ты пропал со своею правдой! Провалился в тартарары на веки вечные! Почему ты не оставишь меня в покое? Почему ты не оставишь в покое Джонатана Кента?
Лекс просто хотел, чтобы Джонатан им гордился. Любовник-сенатор – это ведь повод для гордости, правда? А вместо этого он решил баллотироваться вместе с ним. Против него. Черт, Джонатан, даже ты не можешь быть таким идиотом! Но Лекс еще не верил, что это конец. Уговаривал себя, что это ничего не значит. На самом деле – ничего не значит. Еще одна разновидность постельной игры. Очередная попытка выяснить, кто сегодня сверху.
Он поговорит с Джонатаном и всё наладится. Разъяснится, по крайне мере.
А потом папочка нанес визит. И рассказал, откуда у Кента деньги на предвыборную кампанию. А еще показал пару старых фото.
Что у Кента (теперь только так) кто-то был до него, Лекс знал всегда. Определенный опыт любовника говорил об этом весьма красноречиво. Но что этим любовником был его папаша…
Нет, это Лекс еще бы стерпел (блин, надо же так опуститься!), но интриги у него за спиной. Блядь, все Кенты, видать, такие! А еще Луторов попрекают. Уж чья бы корова мычала!
Лекс еле дождался папкиного ухода и сразу набрал знакомый (родной) номер.
– Надо встретиться, Джонатан. Я закажу нам номер в «Экселэнсе».

И вот теперь он плетется на улице. Ночью. Один. Пешком как дурак. В тайной надежде, что прогулка поможет проветрить мозги.
И ничуть ему не больно! Ни капельки! Подумаешь, очередной любовник! Мало ли их было! И все в конечном итоге оказывались суками. Кент просто не стал исключением из правил. В этой жизни не бывает исключений, Лекс! Ты думал, он особенный, да он как все! И не смей по нему рыдать, слышишь! Ты же Лутор! Так что голову выше и вперед. На встречу исполнению желаний. После сегодняшней ночи быть тебе сенатором стопудово! Кент теперь не то что в сенат, в дворники баллотироваться побоится. Вина задушит. Так что считай, что ты теперь сенатор Лутор!
А зачем?
Для кого, мать вашу?
Мимо промчалась машина скорой помощи. С воем и мигалками скрылась за поворотом.
А Лекс так и остался стоять на мостовой. Потому что в этот момент он вдруг чертовым луторовским чутьем понял, догадался, почувствовал – что не для кого. Уже больше не для кого.

***
Кларк ворвался к нему на рассвете. Кларку вообще все эти навороченные системы безопасности ни по чем. Он их просто не замечает. Игнорирует. Молодец, что тут скажешь! Талант у парня.
Лекс сидел на кровати, потягивая бурбон. И вовсе он не напивался. Он поминал. Святое дело!
– Это из-за тебя, скотина! Мой отец умер из-за тебя.
Тут Лекс, конечно, мог бы поспорить. Ни один он сюда руку приложил. Но что толку спорить с собственной совестью?
– Это всё ты! Ты!
Кларк выбил из рук стакан. Рывком стянул с постели. И приложил от души. Да, рука у младшего Кента тяжелая. Лекс это еще с прошлого раза запомнил.
– А вот Джонатан меня никогда не бил, – Лекс сам не понял: хвастается он или жалуется. По большому счету, бить его все-таки стоило. Драть, как сидорову козу. Глядишь, и выросло б из него чего путного.
И Джонатан был бы жив.
– Ну да, он тебя только трахал, – Кларк злобно щурит глаза. – Теперь уже не сможет. Хочешь я осчастливлю тебя вместо него? Напоследок? Хочешь?
Одежда трещит. Лекс вскрикивает – Кларк совсем не деликатен. Боль. Боль и злость – на отца, на судьбу, на Лекса – заставляют его быть жестоким. А еще обида. Смертельная обида. Всё на тех же отца, судьбу и Лекса. С отцом уже не поговоришь, ничего не объяснишь, ни черта не исправишь. С судьбой – те же заморочки. Зато Лутор – вот он, туточки. Корчит пьяные рожи.
Кларк врывается в бывшего друга (отцовского любовника) резко, без подготовки. Да он и не знает о ней ни черта. Он и в женской-то подготовке не очень-то разбирается, а мужская физиология для него и вовсе темный лес.
Лекс хрипит, стараясь сдержать крики боли, до крови обкусывает губы. Но боль – это хорошо. Боль притупляет чувство вины. Несет искупление. Жаль только, что тело не хочет помочь душе искупиться. Мечется под Кларком, бессознательно стараясь отодвинуться. Ничего, Кларк сильный. Он удержит тело. А Лекс в благодарность сдержит крики. Не стоит смущать парня. Еще передумает.
К тому же, наказание нужно принимать молча. Так его папочка учил.

***
Кларк сидит на постели, стараясь привести мысли в порядок. Сейчас бы в душ, под холодную воду. Но там Лекс. Смылся, как только смог. Заперся и торчит там уже полчаса. Может, он от стыда вены себе вскрыл? Кларк почти равнодушно сканирует стену. Нет, моется, сволочь. Стоит, дрожит. Видно, не рассчитал с холодненькой.
Кларк отворачивается. На душе мерзко. Несмотря на все заверения младшего Лутора:
– Не волнуйся, Кларк, всё путём. Мы просто сняли напряжение. И остальным совсем не обязательно знать, как именно, – и сразу в душ шасть.
А Кларк сидит тут как дурак уже полчаса. Прилечь бы. Обида прошла. Боль притупилась. Адреналин вымылся из крови без всякого душа, когда он мельком увидел задницу Лекса. Нет, всё-таки прав был отец, когда говорил, что насилие не выход. Силой, сынок, ничего хорошего не добьешься. Насилие порождает только насилие. Да еще, может, чувство вины.
Но он не хочет сейчас думать об этом. Черт, он просто не выдержит, если будет думать об этом сейчас. У него стальное тело, но не стальные нервы! Слишком много событий. Слишком много эмоций.
Блин, ну на кой он поперся за отцом в ту гостиницу? Зачем он вообще подслушал тот телефонный разговор, где Лекс назначал отцу встречу? Почему просто не спросил отца, в чем дело? Он ведь обещал доверять ему. Доверие не предполагает шпионство. Даже если обозвать это защитой. «Я просто прослежу, чтоб с отцом всё было в порядке. Проконтролирую, чтобы Лекс не сделал ему ничего плохого». Ага. Проверил. Проконтролировал. Что-о-об тебя!
Зачем он наорал на него? Знал же, что у папы больное сердце. Ему нельзя волноваться. Было.
В конце концов, ну трахнулся он с Лексом, что такого? Это еще не конец света. Люди и не с таким живут. Живут…
Господи, за что?!
Лучше б отец и дальше трахался с Лексом. Лишь бы жив был! Лишь бы последние слова, услышанные им от сына – не были словами упрека.
И больное сердце – из-за него, Кларка. Дома ему, видите ли, не сиделось! В столице пожить захотелось. Пожил? А вот папа умер.
Кларк уткнулся в подушку, стараясь заглушить рвущиеся из груди рыдания. Подушка пахла чайными листьями, оливками и мускусом. Ну да, любимая парфюмерная линия Лекса – Trussardi. Кларк вдруг вспомнил, как часто от отца пахло так же. А ведь он никогда не пользовался парфюмами. Черт, что ж ты был таким слепым-то, Кларк? На кой тебе суперзрение и супернюх, когда под самым твоим носом?..
Кларк в раздражении швырнул подушку через всю комнату. Всё, пора домой. Иначе он кого-нибудь тут прибьет. И не факт, что Лекса.

А Лекс в это время, стоя под душем, трясся от беззвучных рыданий, оплакивая Джонатана Кента.

Я не знаю, зачем пришел на его могилу. Что я могу доказать ему мертвому, раз не сумел доказать живому? Но я всё равно пришел. Пришел, потому что хочу доказать самому себе. Доказать, что несмотря ни на что…
…несмотря на всё, что он сделал…
…несмотря на всё, что так и не сделал я…
…я всё-таки любил его.
Хотя мы, Луторы, любим как ненавидим. И ненавидим как любим…

@темы: Тайны Смолвилля, Клекс, Фанфикшен

---

Мой замок

... Лесной Замок

Пройти тест

---

Лекс и Секс

Открыла для себя Розенбаума абсолютно в новом ключе – как порноактера. Нет, я, конечно, знала, что Майкл у нас – личность разноплановая, но чтоб настолько!
И опять он лысый!
Если б еще не этот дурацкий чубчик…

@темы: Страшно подумать

---

В черном-черном Смолвилле…

Что-то меня сегодня тянет на черный юмор. Ну, настроение такое! Сейчас и вас буду заражать. В общем, кто не спрятался – я не виновата.
Представляю на суд общественности черную лирику с иллюстрациями. Начнем, пожалуй, в хронологическом порядке:

1.01 – Pilot – Пилотная (этот стишок – не мой, увы)

Я продолжаю простые движения,
Я посещаю уроки вождения,
И сокращаю число населения.


***
3.19 – Memoria – Мнемоника

Твои прекрасные зеленые глаза
С такою мукою смотрели на меня.
От страсти всё в душе моей горит…
Что, Кларк, не любишь криптонит?


***
5.02 – Mortal – Смертный (этот – тоже не мой, но подошел идеально)

Ты – как солнце на рассвете,
Персик в розовом пушке,
Если ты меня не любишь -
То пипец твоей семье…


***
И в заключение: просто так. Честно говоря, затрудняюсь подобрать подходящий иллюстративный материал. Если кто-то сможет помочь – буду очень признательна.

Я знаю точно наперёд -
Сегодня фрик какой-нибудь умрёт.
Будь у него хоть космический скутер -
Но я ж недаром Александр Лутер!

@темы: Тайны Смолвилля, Арт, Клекс

---

НОВОЕ ПРОЧТЕНИЕ СТАРЫХ ВЫРАЖЕНИЙ

Блин, у меня сегодня День юмора какой-то! Вот, наткнулась в инете:

Дуалистический принцип использования сельскохозяйственных орудий на гидроповерхности

(Вилами по воде писано)

***

Бинарный характер высказываний индивидуума утратившего социальную активность

(Бабушка надвое сказала)

***

Проблемы транспортировки жидкостей в сосудах с переменной структурой плотности

(Носить воду в решете)

***

Оптимизация динамики работы тяглового средства передвижения, связанная с устранением изначально деструктивной транспортной единицы

(Баба с возу - кобыле легче)

***

Слабо выраженная актуальность применения клавишных инструментов в среде лиц духовного звания

(На фига попу гармонь)

***

Hестандартные методы лечения сколиоза путем отправления ритуальных услуг

(Горбатого могила исправит) P.S. Вспомнилась «Горбатя гора», хи-хи-хии...

***

Проблемы повышения мелкодисперсионности оксида двухатомного водорода механическим путем

(Толочь воду в ступе)

***

Латентные возможности использования вербальных средств общения для оптимизации труда

(пошел на...)

***

Положительное воздействие низкого коэффициента интеллекта на увеличение совокупности задач в процессе осуществления трудовой деятельности

(Работа дураков любит)

***

Солипсизм домашней птицы по отношению к нежвачным млекопетающим отряда парнокопытных

(Гусь свинье не товарищ)

***

Характерные внешние приметы как повод для узурпации наиболее благоприятного социального статуса на рынке

(Со свиным рылом да в калашный ряд)

***

Антропоморфический подход к созданию брачной ячейки

(Кому и кобыла невеста)

***

Синдром отказа от легитимизации, опирающийся на отсутствие возможностей быстрой идентификации личности

(Я не я, и лошадь не моя)

***

Влияние сезонно-погодных условий на процесс бухгалтерского учета пернатых

(Цыплят по осени считают)

***

Амбивалентная природа нейронных импульсов, испускаемых корой головного мозга

(И хочется, и колется)

***

Закономерности соотношения длины ороговевшего эпидермиса с количеством серого вещества в черепной коробке

(Волос долог, да ум короток)

***

Разновидность юридического акта, превалирующего над валютными средствами

(Уговор дороже денег)

***

Hедопустимость использования типовых элементов жилищной архитектуры при отрицании кульминационного проявления созерцательно-осязательных эмоций

(Любовь не картошка, не выбросишь в окошко)

***

Hейтральность вкусовых характеристик растения семейства крестоцветных по отношению к овощным культурам средней полосы России

(Хрен редьки не слаще)

***

Антитезисные свойства умственно-неполноценных субъектов в контексте выполнения государственных нормативных актов

(Дуракам закон не писан)

***

Отсутствие прогресса-регресса в метаболизме организма при изменении соотношения жиров и углеводов в традиционном блюде оседлых народов

(Кашу маслом не испортишь)

***

Место насекомовидных в иерархических системах пирамидального типа

(Всяк сверчок знай свой шесток)

***

Закономерность возрастания личностной ценности субъекта после получения травматического опыта

(За одного битого двух небитых дают)

@темы: Страшно подумать

---

О спорте - рационально

Наши российские паралимпийцы так удачно - тьфу-тьфу-тьфу! - выступают на X Паралимпийских играх, что мы с друзьями просто нарадоваться не можем. После «пролета» на Олимпиаде - это как бальзам на душу.

Подруга тут сравнила результаты и предложила «поотрывать нашим олимпийцам ручки-ножки. Гляди ж, сразу выигрывать начнут». Юмор, конечно, черный. Но что-то в этом есть! Определенная доля правды...

Сразу вспомнилась притча о древнем царе, запретившем на территории своего царства искусства: нельзя было ни сочинять, ни рисовать под страхом смертной казни. «Как же так, о великий царь, - обратился к нему один из советников. - Что же будет с нашей культурой?» «Вот о культуре-то я и думаю. Очищаю ее от скверны, - ответил царь. - У кого есть дар - тот все равно не удержит его в себе. Хоть на бересте, да проявит искру божью. Испугаются только бумагомаратели. А зачем нам такое искусство?»

И зачем нам такой спорт?

@темы: Страшно подумать

---

О буржуазной технике и отечественных потребностях

Подрабатываю на фирме. В принципе, приличное заведение. И коллектив чумовой.

Сегодня коллега вычитала в инете, что сушилки для рук не срабатывают, если под них подставить голову. Недоверчивые у нас все-таки люди! С утра уже трое человек сходили в туалет проверить. И что? Таки не работает, бесова техника!

P.S. Помню, как другая коллега как-то жаловалась, что голову дома помыть не успела. Теперь, мол, вид непрезентабельный. Мы ей всем отделом предлагали: сходи в туалет, у нас там душевая кабинка есть, сушилки. Сушилки, ага. Представляю, какой бы был облом.

@темы: Страшно подумать

---

Любите ли вы играть в доктора так, как это люблю я?..

Название: Давай сыграем в доктора?
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Кларк/Лекс
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Насколько мне известно, его производители: DC Comics, Millar Gough Ink, Robbins Productions, Smallville 3 Films, Smallville Films, Tollin, Tollin/Robbins Productions, Warner Bros. Pictures Co., Warner Bros. Television. Блин, я никого не упустила?
Жанр: юмор, агнст (и попробуйте доказать мне обратное! В конце концов, Лекс ведь страдает! Местами…)
Рейтинг: NC-17
Саммари: они доигрались…

Лекс никогда не болел – последствия метеоритного дождя. Наверное, в этом всё дело. Нас всегда тянет на неизведанное. Не то чтобы младший Лутор ни разу не был в больнице. О нет, в реанимацию Лутор-сын попадал с завидной регулярностью. Хотя Лексу можно завидовать и без этого его «дара» (ну там внешность, связи… деньги, на худой конец, раз уж вы так меркантильны).
Но всё это не то. Лекс никогда не болел просто так. Чтобы чай с малиновым вареньем. И все с тобой носились. Переживали. Искренне переживали, а не делали вид, как некоторые сивобородые. Чтоб приглушенный свет. И подоткнутое одеяло. Можно даже плюшевого мишку. У Лекса, правда, таких нет, но он точно видел что-то похожее у Кларка на ферме.
В общем, идея поиграть в доктора принадлежала Лутору. Но во всем, что из этого вышло, все равно виноват был Кларк! Хотя бы потому, что Луторы виноватыми не бывают по определению…

– Ты что, уже лег? Так ведь и девяти нету…
– Я плохо себя чувствую, – да, вот так: голос слабый, безжизненный. Глазки прикрыты. И ручка трогательно свисает с кровати. Со стороны смотрится жалостно, но без лишнего пафоса – он специально проверял (зеркала только минут десять как унесли). – Что-то мне нехорошо…
– Может, ты отравился?
– Нет. Я с утра ничего не ел. Совсем аппетита нет.
– Опять какой-нибудь сверхъужасный проект?! Облучение? Яды? Чем ты там надышался?!
– Да нет же! Я просто заболел.
– Чем?!
– Ну не знаю… Чем там обычно болеют? Простуда? Грипп? Свинка?
Кларк облегченно перевел дыхание.
– Свинья.
– Странное название для детской болезни.
– Ты – свинья. Так меня пугать. А у тебя, мой милый, хроническое воспаление хитрости. Сезонное обострение. Вот счаз обижусь и уйду. И пусть тебя Лайонелл лечит. Он тебя на ноги на раз поставит!
– Кларк, ну подыграй мне! Что тебе жалко, что ли?
Кент усмехнулся.
– Ты хочешь поиграть в доктора?
– Ну да! Будешь моим доктором Хаусом?
– О боже! Не могу поверить! Всемогущий Лутор предлагает мне сыграть в доктора! А почему не в солдатиков?
– Солдатиков мне хватает в моей генной лаборатории! А если ты не хочешь играть со мной в доктора, я вызову себе шлюху из столичных эскорт-услуг и буду играть с нею в медсестру!
– О боже, больной, да у вас обострение! Вы уже бредите! Какие могут быть медсестры, если рядом ваш любимый доктор?
– Самый любимый…
– Если начался бред, то у вас, наверняка, температура.
– Э-э-э, может быть… А как мы это проверим?
– Ректально, разумеется.
– Это как?
Кларк демонстративно вжикнул молнией джинсов.
– Сейчас увидите, больной. А, впрочем, лучше один раз прочувствовать, чем сто раз увидеть.
– Доктор, а может, лучше я?..
– Ну что вы, больной, в вашем состоянии нельзя перенапрягаться!
Лекс подозрительно нахмурился:
– Что-то вы, доктор, выглядите слишком довольным. Нельзя же все-таки так радоваться чужим страданиям.
– О, больной, если б вы знали, как давно я мечтал измерить вам температуру! Ректально! – одежда с Кларка буквально слетала. Да так быстро, что Лекс даже не успел проводить ее глазами.
Кенту не верилось, что он наконец-то будет сверху.
– Э-э-э, доктор, я все-таки сомневаюсь на счет вашего градусника, – Лекс громко сглотнул. Передавать инициативу любовнику что-то не хотелось. В конце концов, им и так неплохо, правда ведь? – Что-то мне подсказывает, что это у вас опытный образец.
– Ну и что?
– Не хотелось бы мне быть вашим подопытным кроликом.
– А как же мне тогда опыта набираться? – Кларк даже обиделся. Не слишком, конечно, чтоб не испортить момент. Так, надулся слегка, чтоб вызвать у Лекса чувство вины.
– Ну, Кларк, солнышко, не дуйся, малыш… Папочка не хотел тебя обидеть…
– Не хочу «папочку»! Хочу «доктора»!
– Кла-а-арк…
Лекс одной рукой притянул к себе мальчишку, другой – нежно перебирая черные кучеряшки. Кларк охотно скользнул к нему под одеяло. Прижался поближе. Лизнул ямку на шее. Знает ведь, паршивец, что у Лутора это главная эрогенная зона! Рука Кента каким-то невероятным макаром оказалась в пижамных штанах Лекса. Не иначе, как суперскоростью воспользовался, суперказанова чертов! Точно суперскоростью – потому что пижамных штанов на Лексе уже вообще нету. Ну, это еще ладно…
А вот это уже стоп: твой пальчик между моих «булочек» идет в разрез с политикой партии!
– Кларк, – еще не арктический холод, но ветер точно откуда-то с севера.
– Ш-ш-ш, – какой упрямый мальчишка! – я же твой лечащий врач… личный доктор… мне лучше знать, как тебя лечить… Начнем, пожалуй, с массажа простаты.
Кларк нахально ткнулся пальцем прямо в дырочку Лекса. М-да, энтузиазма у мистера Кента через край, а ума – явно кот наплакал.
– Ай! Чтоб тебя с твоей суперсилой!
Теперь виноватым выглядел Кларк. Виноватым до слез. Черт, как же Лекс ненавидит, когда у любовника такое лицо! Готов придушить обидчика голыми руками.
Душить себя не хотелось. Быть снизу – тоже. Но у Кларка такой взгляд! Ладно, так уж и быть. Один раз – не диагноз.
Лекс тяжело вздохнул, смиряясь с поражением:
– Забудь на время о подготовке, Кларк, и вспомни лучше, что человеческая слюна содержит болеутоляющее вещество собственного производства.
– Чего?
– Палец оближи, придурок! А еще лучше: оближи всё!
Кларк осуждающе поцокал языком:
– Какой нервный пациент мне достался. А ведь все болезни от нервов. Вам надо их лечить. Оргазмами, например. Регулярная половая жизнь крайне удовлетворительно влияет на эмоциональное состояние.
– Так то – удовлетворительная!
– Ну держись!
Кларк одним движением перевернул Лекса на живот и раздвинул ему ноги. Хорошая все-таки у Лутора растяжка: готовился, видать.
Кларк высунул язык, постаравшись сделать его как можно более плоским, осторожненько обеими руками раздвинул «створки рая» и медленно лизнул. Еще раз. Снова. Губами помассажировал стеночки. И попробовал пропихнуть язык внутрь. Получилось не очень. Но ведь получилось? Кларк хорошенько вылизал стенки и анус и решил, что звездный час его пальчиков наконец-то настал. Главное – помнить про «болеутоляющее вещество собственного производства».
Лекс шумно дышал. Спина часто вздымалась. Голосу он уже не доверял. Между тем Кларк придвинулся ближе и, без всякого предупреждения, вдруг заменил палец своим далеко немаленьким членом. И медленно начал входить в Лекса. Потом остановился, давая время привыкнуть. Затем вошел еще немного и остановился, чтобы снова начать выцеловывать луторовскую шею. Черт, это все-таки запрещенный прием!
Кларк снова начал двигаться, короткими отрывистыми движениями, которые постепенно становились более длинными и плавными. Лекс даже не успел понять, когда тот успел войти в него полностью, лишь почувствовал, как яйца и волосы на лобке любовника коснулись его задницы. Кларк успел двинуться еще пару раз, Лекс вздрогнул – и отчаянно кончил, даже не коснувшись собственного члена. По телу прокатилась дрожь наслаждения.
Способность соображать вернулась к мистеру Анализируй-всё только через несколько минут. Впрочем, на этот раз результаты анализов пациента порадовали. Определенно порадовали. Член Кларка все еще был внутри. И он все еще был твердым.
– Продолжим… лечение… доктор?
– Определенно, пациент, – в голосе Кларка определенно слышалась усмешка.
Лекс почувствовал, как мышцы живота сжимаются от предвкушения. Рука Кларка скользнула ему под живот. Кларк качнулся бедрами. Рука тоже ожила. Бедра. Рука. Бедра… Второй оргазм не заставил себя долго ждать.
Лекс обессилено растянулся на кровати, чувствуя, как обмякший член Кларка выскальзывает из него, и пытаясь проанализировать, как быстро после всего этого он снова сможет ходить.
– Как самочувствие, пациент?
– Спасибо, доктор, мне уже лучше. Ваше лечение творит чудеса.

За всё в этой жизни надо платить. Лекс всегда это знал. Не знал только, что за любовника-инопланетянина придется расплачиваться вот так.

Лекс никогда не болел – последствия метеоритного дождя. Но в то утро его почему-то стошнило. Потом еще раз. И снова. В общем, он полдня обнимался с унитазом. В итоге до постели пришлось ползти по стеночке.
Прежде чем тянуться к телефону, нажимать цифры и напрягать горло, общаясь с врачом компании, Лекс решил дать измученному телу пару минут отдыха. Всего каких-то пару минут. Вот только он не учел, что мозг-то как-то и не напрягался. Его супергениальный мозг, истосковавшийся за утро без анализа. И теперь кинувшийся анализировать всё подряд. Включая симптомы.
Утренняя тошнота. Где-то мы это уже слышали…
Мать же ж твою! И бабку ее с дедкой!!!
От пришедшей в голову догадки (просто догадки! Никаких доказательств! Их просто не может быть!) Лекса чуть не стошнило снова. Не стошнило. Зато прошиб холодный пот.
Черт, он ведь мужчина!
А Кларк – пришелец.
Черт, черт, черт! Все-таки, прежде чем трахаться с пришельцем стоило почитать методичку «Как размножаются криптонцы».
Ладно, фиг с тем, что он – мужчина, но он же, мать твою, Лутор! Отец его прибьет. Нет, он сам повесится. В саду есть подходящая осина. Для Лайонелла растил, в каждый его приезд намекал, что пора б тебе, папочка, меня осчастливить. А вот гляди ж ты, для себя пригодилась.
Стоп. Спокойно. Один раз – не диагноз. В смысле, один симптом – не показатель. Надо сделать анализы. Ага, в Луторкорп. Можно сразу при всем совете директоров. Кажется, так ставили беременность европейским монархиням? При всем дворе, чтоб его?
Ладно, есть подручные средства. Тесты там всякие. Точно, надо достать тест! И инструкцию к нему…

– Черт, жаль, что мы уже сверстали номер! Такая передовица пропадает!
– В чем дело, Хлоя? Ты прям светишься. Раскрыла очередную махинацию школьного совета?
– Ребята, вы не поверите, кого я только что видела в аптеке. Ну?
– Хэнка Баскетта.
– Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме футбола, Пит?
– Ну тогда, прозревшую миссис Гудвики.
– А у тебя, Кларк, есть идеи?
– Тень отца Гамлета?
– Да забудь ты о контрольной по литературе! Перед смертью не надышишься.
– Ладно, мы сдаемся. Кого ты видела?
Хлоя подобно Офелии в исполнении блистательной Джин Симмонс выждала положенную драматическую паузу и трагическим шепотом выпалила на одном дыхании:
– Лекса Лутора!
Ребята недоуменно переглянулись.
– Ну и что? Тебя так удивило, что Луторы иногда заходят в аптеки?
– Он купил тест на беременность. Черт, он скупил все тесты на беременность, что только были у мистера Роббинса! И судя по его разнесчастному виду, какая-то вертихвостка скоро отгребет нехилое такое количество бабок! – Будущая звезда «Дэйлиплэнет» вцепилась себе в волосы. – Ну почему я не взяла с собой фотоаппарат?
Пит попытался утешить подругу:
– Хлоя, перестань. «Факел» не напечатал бы такое. Черт, никто не напечатал бы такое. Это же просто слухи. Сплетни.
– Это повод для расследования!
– Для желтой прессы? Никого, кроме таблоидов, не интересуют ублюдки Луторов. Ты ведь не собираешься работать в таблоиде? Верно я говорю, Кларк? Э-э-э… Кларк? А куда он делся?

Лекс сидел в ванной комнате и смотрел на пол, засыпанный тестами. 52 теста. На каждом из которых четко прописан диагноз: «Ты идиот, Лекс». Надо же, даже Луторы бывают идиотами.
Зато они не бывают беременными. Слава и хвала тебе, Господь милосердный!
Как он только додумался до такого? Может, папашка опять дрянь какую в его выпивку подмешал? Или сегодня затмение. Точно, затмение мозга. Что ж ты так, аналитик херов?
А премии в миллион баксов, видимо, придется подождать. Ну и ладушки, Лексу и его миллиардов хватает.
– И что показал тест? Кто счастливая мама? – Лекс еще никогда не слышал у Кларка такого спокойного голоса… мягких интонаций… И никогда не видел настолько злобно прищуренных глаз.
– Это не я, – поспешил он поделиться с любовником своей главной сегодняшней радостью.
– Что – не ты?
– Мама – не я!
– Что ты не мама – это я понимаю. Я понять не могу, когда ты успел стать папой?
– Каким папой?
Видимо, мозг таки обиделся на «идиота» и подсказывать Лексу отказался на отрез.
– Кому ты сделал ребенка, Александр? Ты был пьян? Действие метеоритов? Генетический эксперимент? Скажи, что это было искусственное оплодотворение! Или она изнасиловала тебя в бессознательном состоянии! Кто это был?! Лана? Я всегда подозревал, что «Тэйлон» – это просто предлог…
– Погоди, Кларк, ты что несешь?
– Зачем тебе понадобились тесты на беременность, ёб твою мать?!!
До этого момента Лекс Лутор был твердо уверен в трех вещах: Земля – круглая, Луторы никогда не проигрывают, а Кларк Кент никогда не ругается матом.
Может, и с Землей Галилей чего напутал?
– Я проверял… – теперь, когда эту дурь нужно было произнести вслух, весь идиотизм его дневного заключения раскрывался перед Лексом во всей красе. Даже повторять такую ахинею не поворачивался язык. – Я проверял одну… теорию. О том, как размножаются криптонцы.
– Что? – ярость сменилась недоумением. Уже неплохо.
– Мне показалось… Так, слегка… Наверно, это от недосыпания… В принципе, это неважно…
Кларк внимательный посмотрел на разбросанные тесты. Просканировал их. Сложил в уме два и два…
– О боже! Ты подумал, что беременный?! От меня?
– Ну-у-у… кто вас пришельцев знает? Ты же отказываешься участвовать в моих исследованиях! А когда я сам пытаюсь что-то узнать, жутко обижаешься, – «если узнаёшь, но уточнять не стоит».
– Так вот почему ты никогда не позволял мне быть сверху? – Кларк уже откровенно ржал.
Лекс почувствовал себя еще большим идиотом, чем когда ссал на эти дурацкие тесты.
– О Господи, Лекс, поверить не могу! Ну у тебя и фантазия!
Так, похоже Кента пора отвлечь. Просто необходимо.
– О да! Моя фантазия. Моя гря-а-азная фантазия, – это особая интонация. Специально для Кларка. Безотказный метод. Гляди ж ты, ему уже не до смеха.
– Очень грязная?
– Я ведь Лутор.
– Значит, ее нужно срочно вымыть.
Кларк толкнул Лекса в душевую. Яростно рванул на груди рубашку. Пережитое волнение бурлило в крови неостывающей магмой. Похоже, сегодня будет извержение вулкана. Прощай, Помпея.
Они разделись в рекордные сроки. Воду Лекс отрегулировал на ощупь. Затем потянулся за цитрусовой смазкой, осторожно отводя руку Кларка подальше от своих ягодиц.
– Давай все-таки я буду сверху. Так, на всякий случай…

@темы: Тайны Смолвилля, Клекс, Фанфикшен

---

А вот и шапочка!

Помниться, я обещала иллюстрацию к переводу «Низкие мужчины в желтых пальто». Мне тут на днях Асютка как раз подарила подходящий исходник. Так что ловите…
Посвящаю Асютке, конечно!

@темы: Тайны Смолвилля, Арт

---

Вот оно, счастье

Название: Вот оно, счастье
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Кларк/Лекс
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Жанр: драббл
Рейтинг: PG-13
Саммари: счастье в их понимании…

Они развалились на лужайке за домом. На стареньком выцветшем одеялке, в которое мама-Кент когда-то в детстве укутывала Кларка. Хорошее, в принципе, было одеяло, с запасом. Парни вполне поместились на нем вдвоем. Ну, большей частью. А что не влезло – ну и фиг с ним!
Полуденное солнце палило нещадно. Но после затянувшейся не в меру холодной зимы всем хотелось отогреться. Так что прохладному уединению сарая мальчишки предпочли разгоряченный двор. Да и уединение стояло под большим вопросом: мистер Кент в последнее время заимел неприятную привычку внезапно являться с проверкой. А если рука Лекса в это время уже резвилась в трусах Кларка, то на суперспособности последнего рассчитывать не приходилось. В оправдание он потом лепетал, что у Лекса, мол, тоже суперспособности – выносить Кларку мозг, сразу и напрочь, одним только взглядом… или тоном… а уж если в ход шли руки!
Блин, даже сейчас – средь бела дня посреди собственного двора – мистер Кент не хотел оставлять их в покое! Пятый раз тащит из сарая какую-то дрянь. Причем, кажется, одну и ту же дрянь, таскает ее туда-сюда уже полчаса. Лекс проводил хозяина дома раздраженным взглядом из-под полуприкрытых ресниц. Надоел, честное лутеровское! Ну, подумаешь разок застал их с Кларком в сарае. Голыми. Так это они в карты на раздевание играли. А что у Лекса в руках плетка была – так он ее выиграл. В эти самые карты и выиграл. Одежду они всю проиграли и стали играть на вещи. А еще на желания (и эту партию Лекс тоже выиграл), но об этом мистеру Кенту уже лучше не знать. И вообще, он тоже хорош! Заявиться к себе домой, когда тебя там совсем не ждут! А как же свидание с миссис Кент? Между прочим, Лексу стоило немалых трудов зарезервировать им столик в том ресторане. И что в благодарность? Взяли и приперлись на два часа раньше… Нет у людей совести.
Впрочем сейчас слишком жарко, чтоб злиться. Поэтому Лекс молча прикрывает глаза, милостиво позволяя мистеру Кенту строить из себя дуэнью. Пусть себе следит. Все равно Лексу сейчас не хочется. Слишком жарко. К тому же он устал. У него только утром закончились десятичасовые переговоры. Очень важные, но оче-е-ень выматывающие. Вот завтра после школы Кларк забежит к нему в замок… О-о-о, вот туда вам уже хода нет, мистер Кент, это приватная вечеринка! Персональная награда Лекса. За все махинации, которые ему удалось провернуть на этой неделе. И даже частично – за те, что он собирается провернуть на следующей, авансом.
Последнее время Лекс много работает. Плетет интриги, шантажирует, играет на бирже, играет с людьми, ведет переговоры и заключает сделки. И каждая сделка – на всю жизнь. Потому что это – «взрослые игры, деточка». Из них не выходят по собственному желанию.
Но Лекс старается не для себя.
Это всё для Кларка.
Весь мир – для Кларка.
Он подарит ему целую Вселенную. Где они будут королями. Нет, императорами. Как в «Звездных войнах», только на внешность гораздо симпатичнее.
Его Кларк этого заслуживает.
И Лекс готов: не спать сутками, рисковать собственной жизнью, замараться в грязи (или даже в крови), лишь бы эта грязь не коснулась его солнечного мальчика. Он справится, он же Лутор. А Кларк пускай пока отдохнет. Потом, когда всё будет готово… Вот тогда он бросит мир к его ногам. И, увидев масштабы преподнесенного ему дара, Кларк наконец осознает глубину его любви.
Вот оно, счастье!
Пожалуй, завтра стоит позвонить тому сенатору из комитета по ассигнованиям… Только надо успеть, пока у любимого идут уроки. Кларк – на первом месте. Всегда.

Кларк тоже следит из-под полуприкрытых ресниц. Но не за отцом. Сейчас у него для наблюдения есть объект поинтересней.
Лекс так выматывается в последнее время. Никакое суперзрение не нужно, чтобы видеть эти круги под глазами. А как он похудал! Мама специально попросила Кларка пригласить к ним Лекса сегодня на ужин. Сейчас вон гремит кастрюлями на кухне: надеется за раз откормить младшего Лутора.
Кларк сдерживает тяжелый вздох, уже готовый вырваться из груди. Лучше не надо: Лекс очень болезненно реагирует на любые, даже самые маленькие, проблемки и горести любовника. Вот же, блин, не доглядел! Не упредил! Будто из них двоих супермен – он, а Кларк – так, слабая кисейная барышня, которую нужно холить и лелеять. Может, опять спровоцировать его на ту игру с плеткой? Может, хоть это докажет Лексу, что не такой уж он и хрупкий, и не стоит с ним так уж носиться?
Кларк все-таки вздыхает. Но очень тихо. Ничего, кажется, не услышал.
Вот если бы Лекс не был главой транснациональной компании! Не было бы этих сделок, переговоров, командировок! Кларк даже согласен переехать на болото, как старина Кайл. Лишь бы им никто не мешал. Чтоб они были только вдвоем. И весь мир – побоку.
Вот оно, счастье!
Пожалуй, завтра стоит сбежать с последнего урока. Или даже с двух. В конце концов, Лекс важнее уроков. Лекс важнее всего…

@музыка: "Летучий голландец" - Ах, если бы сбылась моя мечта!

@темы: Тайны Смолвилля, Клекс, Фанфикшен

---

Мой-чужой

В дневнике у моей любимой Чеди Даан наткнулась на запись:

«18:27
Я тоже такое хочу...
16.01.2009 в 21:40
Пишет DrakonL:
Смолливиль, хочу)))
Хочу фик где:
Кларк влюблен в Лекса, но боится даже себе в этом признаться, Лекс тоже влюблен в Кларка, но считает его абсолютно не преступным поэтому спит с Джонатоном, Лайонел хочет затащить Джонатана в свою постель но считает того непробиваемым натуралом, пока не застает вместе с Лексом, и решает действовать.
Кларк тоже видит отца с Лексом, поэтому долго и нудно страдает.
Вокруг бегает Джейсон но его посылает все от расстройства он даже помирает.
В конце хеппи энд все всем признаться.

URL записи

Я бы тоже не отказалось прочитать такое. Особенно как представлю Джонатана и Лайнела
И помирающего от расстройства Джейсона»

Ну, чё хотели, то и заимели… Получилось, что получилось.

Название: Мой-чужой
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: всё как заказывали. Кларк/Лекс, Лекс/Джонатан, Джонатан/Лайонелл и даже Лекс/Джейсон затесался…
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: NC-17
Жанр: агнст, временами BDSM
Warning: 1) присутствуют моменты сексуального насилия. В общем, я предупредила. 2) мат как способ выражения экспрессии. 3) Да, еще и Джонатан какой-то ООС-ный получился. Но вот таким я его вижу...
Саммари: Лутеров не надо понимать. Лутеров надо любить. Особенно – Кентам…
Посвящение: DrakonL и Чеди Даан, конечно. Первой – за прекрасные клипы в картинках (а то я идею-то позаимствовала, а в ответ – ничего не подарила, нехорошо). Второй – за ее прекрасные произведения, служащие для нас постоянным источником вдохновения.


Бредовая была идея. Кларк с самого начала это понимал. Он вообще много чего понимал с самого начала. Но от понимания не становилось легче. Или лучше. Да просто тупо ничего не менялось. А менять уже надо было. Всё. Вот он и рубанул с плеча…

О том, что он особенный, Кларк знал всегда, сколько себя помнил.
О том, что и в сексуальном плане он тоже особенный – понял только в последнем классе. Точнее, понимал-то он и раньше, признать – боялся. Стоило ему лишний раз прижаться к Лексу – и он банально забывал, как нужно дышать… Дыхание? А что это? А как это? А на фига?! А Лутор-сын еще как нарочно норовил то похлопать младшего товарища по плечу, то прижаться ненароком, то вообще лез обниматься в благодарность за очередное спасение жизни. Временами Кларк сам был готов придушить друга. А еще лучше – зажать где-нибудь в темном уголке и дать волю рукам и своей грязной фантазии. Грязной больной фантазии. От невозможности этих фантазий Кларк сам становился больным.
Господь, ты свидетель, он долго держался! Как мог. Пока другие парни фантазировали в душе, он пахал на ферме, надеясь нечеловеческим трудом перебить человеческие слабости. Ни разу не позволил себе ни одной сексуальной фантазии: просто боялся сорваться. Даже тайком, про себя, в темноте родной спальни не решился произнести эту крамолу вслух.
Лекс, я тебя хочу.
Я, мать твою, охренительно тебя хочу! Твои губы, твой живот, спину, твои руки, каждый пальчик, каждую жилку… Хочу всего и сразу! Или хотя бы чуть-чуть и ненадолго… Я уже на всё согласен.
Той ночью, когда Лекс нашел его на шоссе в одной пижаме, той ночью… В этом Кларк тоже боялся себе признаться. Но той ночью он летел к нему. Подсознательно, но верно.
В этой войне с самим собой даже его суперспособности оказались не за, а против него. Тело инстинктивно стремилось удовлетворить свои самые сильные потребности.
Он боролся как мог. Снова и снова перебирал в голове прелести Ланы. Пробовал встречаться с Хлоей. Даже завел себе подружку-индианку. Кайла была близка ему по духу. Твердила про подругу Намана, и что Сагид – это так, просто мимо пробегал, не обращай внимания. Он сказал тогда Леску, что «когда тебя любят – это ни с чем несравнимо». Это был тот редкий случай, когда он ему не врал. Просто он не добавил тогда, что для него – это невозможно.
Его любовь невозможна.

Весной его прорвало. Он понял, что дальше так жить просто нельзя. Никаких суперспособностей не хватит, чтоб вытерпеть такое. Настала пора что-то менять. Хоть что-то.

Для начала он решил признаться родителям в своей ориентации. Может, после этого они наконец-то перестанут допекать его намеками на счет Ланы? Может, он даже заведет себе парня. Не здесь, конечно. Смолвилль слишком консервативен для такого. Но ведь впереди лето… Метрополис… Гей-клубы.
То, что долгих отношений не стоит искать в клубах – он тоже понимал. Но, может, и не стоит их искать? Может, это как с папайей? Он тогда отцу все нервы вытрепал, купи да купи. Никаких уговоров (у нас, мол, денег мало, сынок) не слушал. А купили, и что? На поверку ужасная гадость оказалась. Может, и на этот раз пронесет? Он попробует. Ему не понравится. Он забудет всё и будет просто жить дальше.
Но для начала надо хотя бы попробовать.
Разговор с родителями не задался с самого начала. В то, что их приемный сын инопланетянин – Кенты поверили сразу, а в то, что он гей – верить не хотели ни в какую.
– Ты что-то путаешь, сынок, – твердил отец как заведенный.
И Кларка накрыло.
– Я трахаюсь с Лексом! И мне это нравится! Это офигительно здорово! А если мы когда и путаем, кто из нас сверху, то на ориентацию это никак не влияет!
Зачем он соврал тогда? Впрочем, нет, не совсем соврал. Озвучил потаенные желания. И как только он в них признался (в первую очередь, самому себе) на душе сразу же отпустило. Такое чувство появлялось у него, когда он летал. Или когда Лекс лез обниматься в благодарность за очередное спасение.
Какой же это кайф – когда секреты не выжигают изнутри! Тайны – они как полный мочевой пузырь. Давят и давят. Давят и давят. И выбора нет: либо неподмоченная репутация, либо обмоченные кусты. Вот только в какой-то момент на репутацию становится плевать. Потому что здоровье важнее общественного мнения.
И даже отцовское выражение лица не испортило ему в тот момент настроения.
У Кларка даже мелькнула мысль смотаться по-быстрому к Лексу и просветить и его заодно. Ведь правду говорить так легко и приятно! Может, даже приятней, чем целовать некоего мистера Александра Лутора? Это стоило бы проверить. Но в этот момент у Марты Кент не выдержали нервы: она упала в обморок – и проверку пришлось отложить.



Всю свою жизнь Джонатан Кент был образцовым. Сначала – образцовым сыном. Затем – образцовым гражданином. Образцовым хозяйственником. Образцовым мужем, чтоб его! Он и отцом себя считал образцовым. До недавнего времени.
Он очень любил Кларка. Любил и боялся потерять. Боялся того момента, когда сын скажет: отстань, я сам всё решу. Отдохни, старичок. Наверно отсюда и этот тотальный контроль, и глупая ревность (к той же глупенькой Алисии, вздумавшей голяка заявиться к сыну в спальню. А Кларк еще защищал ее тогда, мы с ней одной крови, Маугли долбанутые. А потом и вовсе женился. Черт, у Джонатана чуть инфаркт не случился. Хоть он и понимал прекрасно, что всё это – действие красного криптонита, но страх сдавливал грудь так, что в глазах темнело: так близко в тот момент был к реальности его самый страшный кошмар).
Кент и сам понимал, что порой перегибает палку. И этим делает только хуже. Как же он был благодарен Марте в такие минуты за ее умение сглаживать острые углы! Но сам их сглаживать так и не научился.
Да, он очень любил Кларка. Несмотря на то, что он ему не родной. Несмотря на полное отсутствие выбора: Кларк просто свалился им на голову и Джонатан ринулся его спасать, сжигая за собой мосты, как метеориты выжгли тогда его поле. Несмотря на все опасности и неприятности, которые он привнес в их тихую размеренную жизнь. Такую образцовую, что прям тошно.
И с годами от этой образцовости его тошнило всё сильнее. Тихая славная Марта бесила до дрожи. Сын с его суперспособностями подавлял до жути. Ферма с ее вечными проблемами надоела до всерачки. Хотелось плюнуть на всё и забыться. Хоть ненадолго.
Сначала он просто в свободные часы наматывал на машине километры по округе. Но рациональная фермерская натура не могла смириться с такой бессмысленной растратой бензина. Тогда он начал ставить себе цели. Как приятно ставить перед собой выполнимые цели! Смотаться на озеро? Пацан сказал – пацан сделал. Выбраться в Метрополис? Вот что я вам скажу, мистер, для нас выполнимых задач нет, и не мечтайте.
В Метрополисе-то всё и началось. И кончилось тоже всё. Вся его образцовость.

В тот первый раз он просто заблудился. Повернул не туда, бывает. А у того мальчишки он просто хотел узнать дорогу. И всё! Ничего такого, честное слово! Их там целая компания стояла. По виду – обычные молокососы. Он когда Кларка из школы забирал, бывало, десятки таких компаний видел. Джонатан подозвал одного, хотел спросить как отсюда выбраться половчей. А тот сразу в машину юрк и с ходу «Я покажу тебе любую дорогу, милый. Хочешь увидеть ту, которая ведет в рай?» Ну, Джонатан и растерялся. Любой бы растерялся на его месте! А этот постреленок молнией вжик и присосался к Джонатанову члену так, будто его неделю не кормили!
Если честно (ну, хоть с самим-то собой можно, ведь так?), то Кенту понравилось. Марта, будучи дамой приличной (или стервой фригидной – тоже вариант), в рот никогда не брала. По типу «я же этими губами твоих детей целую!» Так помыла б их потом с мылом. А ощущения оказались классными. Это – если честно.
Но первый раз Джонатан слишком испугался, чтоб всё прочувствовать как следует. Поэтому через недельку вернулся.
На этот раз выбирал долго, обстоятельно. Затем свернул в темный переулок, чтоб не помешал никто, и велел мальчишке не торопиться.
Мальчика он выбрал специально. Как бы сильно не был он не удовлетворен своей сексуальной жизнью, но чувство вины перед Мартой всё же испытывал. Долбанное воспитание. Долбанное желание быть всегда и во всем образцовым. И никак от него не избавиться, будто это – старая татуировка: своди не своди, шрам всё равно останется. Но после того минета в богом забытых трущобах Джонатана жгло, буквально изнутри выжигало, новое желание. И, пытаясь примирить старое и новое чувство, он решился снова прибегнуть к услугам уличных мальчишек. Именно мальчишек. С женщиной – это уже точно измена. А мальчик – здесь еще есть варианты. Эксперимент, вот. Или там элемент разнообразия. Марта сама говорила, что разнообразие в сексе просто необходимо. Вычитала в каком-то журнальчике для домохозяек. На свою голову. Лучше б ты, жена, про минет почитала. Или позу какую новую придумала.
Впрочем, на разнообразие Джонатану жаловаться не приходилось: за последний год он перебрал, казалось, всю метропольское меню проститутов. Не то, чтобы так уж часто к ним наведывался, просто осторожничал очень. Ни разу не позволил желаниям взять верх над чувством самосохранения.
Ни разу – пока не узнал про сына и младшего Лутора.

Что Луторы – те еще пидорасы, это он всегда говорил. Но что настолько – и в мыслях не было. Твой недочет, Джонатан. Промашечка вышла. Сглупил ты, старик.
Значит, пока ты там по подворотням за чужой лаской побирался, от каждой тени шарахался (холодного пота из него выходило больше, чем спермы), эти двое устроились тут со всем комфортом под самым твоим носом. Впрочем нет, Кларк не виноват. Его солнечный мальчик. Правильный мальчик. Он же сам его воспитывал. Образцово воспитывал! Образцовый сын получился. Это чертов Лутор всё как всегда изговнял. Больной ублюдок совратил его сына. Развратил его малыша. В очередной раз замарал то, к чему едва прикоснулся.
Но в этот раз он ответит. За всё.

Лутор сам открыл ему двери. Глянул в осоловевшие от виски и потаенных желаний глаза – и сразу предложил пройти в кабинет. Усадил на диван, предложил чаю. Извинялся еще, что не может предложить что-нибудь посущественней: у прислуги, мол, выходной. «А выпивки Вам уже хватит», – читалось в его глазах. Впрочем, вслух он ничего подобного не сказал. Воспитание, мать его.
И сразу:
– Что-то случилось, мистер Кент? Что-то на ферме? Или… с Кларком?
Заминка перед именем сына не ускользнула от внимания Джонатана. И то, как он его произносит… За одно это следовало бы сажать в тюрьму. Кларк ведь еще несовершеннолетний, не так ли?
Но о том, чтоб засадить Лутора в тюрьму – и мечтать не стоит. Не настолько Джонатан дурак.
Ничего, всё равно он заставит его пожалеть. Тот еще раскается, что тронул его мальчика! Конечно, каяться Луторы не умеют – это уже другой вид воспитания – но Джонатан, так уж и быть, его научит. Уж он постарается!
– Да, случилось. Кое-что.
– Расскажите?
– А почему бы и нет? Расскажу. Отчего ж не поделиться. С «другом семьи». Только сначала можно мне воды?
– Да, конечно. Подождите минуту, мистер Кент.
Воды он принес в рекордные сроки. Да не какой-нибудь из-под крана, а эксклюзивной минералки – в синенькой такой бутылочке. И даже сама бутылочка стоила, по всему видать, дороже Джонатановых кроссовок.
Вот этой бутылочкой Луторовский ублюдок и схлопотал. Прям по лысой башке.
Надо было видеть этот его взгляд! Джонатан почувствовал себя Брутом. В смысле, благородным древнеримским патрицием, спасшим Рим от тирана. А в следующую секунду зеленые глазки закатились и Кент получил свою безропотную тушку. Играйся – не хочу.
Остальное было делом техники. Растянул выродка прям на его дорогущем антикварном столе. Перед этим раздел, конечно. Веревки он захватил заранее. Хотел и ножик взять (для одежды), да передумал. Лишнего искушения побоялся. Горло у Лекса такое тонкое… нежное… беззащитное.
Джонатан впился в него зубами. До крови. Лекс застонал. Даже без сознания это было больно. Ничего, без смазки – будет еще больнее.
Затем вывернул голову и вцепился в нижнюю губу. Лутор вскрикнул. И открыл глаза.
– Что?.. Что вы делаете, мистер Кент? Очередная Дезире? Или на этот раз Вы просто перепили?
Лутор! Даже голый и связанный – всё равно Лутор. Презрительный, высокомерный Лутор. Ничё, счаз мы те спесь-то пообломаем!
Джонатан специально встал сбоку, чтобы взгляд Лекса падал куда надо. Прям на молнию джинсов. Оттопыренную молнию Джонатановых джинсов.
– Я просто решил, Лекс… ты не против, что я на «ты»? Ты ведь друг семьи, как-никак. Так вот, я решил, что достаточно ты трахал мне мозги. Пора и мне оказать тебе ответную любезность. – И расстегнул джинсы. А вот полностью он раздеваться, пожалуй, не станет. Много чести!
Лекс дернулся. Но Джонатан постарался на славу, закрепил всё как следует. Пригодился опыт на ранчо у дядюшки Уолли: когда бычков выхолащивали, их тоже так вот вязали. Попробуй-ка отхватить хозяйство полуторатонной туше, не закрепив ее перед этим как следует!
Джонатан представил перед собой лощеную рожу Лайонелла и смачно плюнул на ладонь. Хорошо, от души получилось. Медленно растер слюну по стволу.
Лекс задергался сильнее.
– Мистер Кент, шутка затянулась. Развяжите меня.
– Я б развязал. Да боюсь не удержу я тебя. Силы уже не те, сам понимаешь. А ты хоть и худенький, но юркий ведь, зараза. Все вы, Луторы, такие.
Он медленно поводил членом перед Лексовым лицом: на, гадина, полюбуйся. Даже позавидовать можешь! У нас, Кентов, всё свое, натуральное. Экологически чистое, можно сказать. Не то что твоя прокуренная в злачных притонах писюлька!
А потом медленно обошел стол. Провел членом по обнаженным ягодицам, оставляя на них маслянистый след своей похоти.
– Мистер Кент, мне жаль Вас разочаровывать, но это – не мозги. Может, Вы и привыкли думать задницей, но у остальных для этого есть голова… – Ну всё, наболтались! – А-а-а-а-а!!! – Лекс захлебнулся криком.
Засадил он ему сразу, от души. До конца, правда, войти не получилось. Но не потому, что Джонатан не старался, нет, просто Лекс оказался тугой, зараза, как презерватив на три размера меньше. Ты его и так, и этак, а он ни в какую.
– Черт, Джонатан, кто Вас только трахаться учил? Вот так сразу-не-растянув-без-смазки… Вы ж себе-уздечку-порвете… В Вашем возрасте надо-думать-о-здоровье! Ой-ё! – Лутор есть Лутор. Умудряется язвить даже с чужим членом в заднице.
А Кент есть Кент. Всегда доводит дело до конца. И к черту все уздечки и прочую сбрую! Джонатан толкнулся сильнее. Лекс зашипел. По бледному бедру зазмеилась струйка крови. Двигаться стало легче.
Впрочем, надолго его не хватило. То ли года и впрямь уже не те, то ли всё дело в новизне ощущений… В их разящей остроте… А, может, виноват сам факт, что он – в кои-то веки он, а не его! – трахает Лутора… Но разрядка наступила буквально через минуту. Его накрыло цунами. Закрутило. Завертело. Вынесло мозги.
И этот момент – когда он кончил в сына своего врага – этот момент был, черт вас всех раздери, образцово-охренительным!!!



Его изнасиловали. Его, Александра, чтоб вас всех, Лутора, отымели как последнюю шляху подзаборную!
Из-на-си-ло-ва-ли.
И к черту все деньги и связи! Какой от них толк, когда тебя трахает грязный канзасский фермер? А ты ничего не можешь сделать. Ничегошеньки.
Разве что напиться.
Ты убил бы его. Затрахал бы до смерти. Как он затрахал до смерти наследника Луторов на луторовском же фамильном столе.
Но как быть с Кларком? Чудным сказочным Кларком?
На этот раз ты меня не спас, солнце. И я сдох. На этом столе. Под твоим отцом…
И если ты узнаешь… если ты, не дай бог! узнаешь – ты ведь загнешься. От стыда, от чувства вины… от отвращения. В твоем мире не должно, просто не может быть, ничего подобного. Всей этой грязи. И подлости. И похоти. В твоем мире спасают незнакомцев из реки, помогают индейцам хранить их наследие, играют с друзьями в баскетбол и строят глазки чудной мисс Лэнг.
В твоем мире твои отцы не насилуют твоих друзей.
Как я хочу, Кларк, построить для тебя такой мир. Чистый и светлый, как ты. Стереть этот – грязный и мерзкий, который уже не исправишь. И выстроить новый.
Хочу также сильно, как жажду забыть этот вечер. Этот гребаный член в моем заду! И этот крик экстаза. Боже, сколько же в нем было удовольствия! Настоящего, незамутненного удовольствия. Мне даже лестно, вашу мать. До сегодня ни один мой любовник так не кричал. Даже Джейсон, которого я трахаю от скуки последние пару месяцев.
Наверно, я пытался заменить им тебя. Весьма опосредованная замена, должен признать. Ты хочешь Лану, Лана хочет Джейсона, а я имею Джейсона.
А твой отец поимел меня.
Блядь!
Сколько ж надо выпить, чтоб выкинуть эту дрянь из головы?!
Можно смыть кровь и сперму. Залечить ссадины на голове (второй раз он приложил меня папье-маше, а очнулся я уже развязанным, и в доме никого). Можно вставить в анус свечу из белладонны (отличное средство, если любовник перестарался). Можно напиться.
Нельзя забыть.
Чтобы я не делал. Это. Забыть. Нельзя. Это. Забыть. Невозможно.
Это забыть необходимо.

То, что напиться ему все-таки удалось, он понял по глазам миссис Кент. Добрая милая миссис Кент. Даже не рассердилась, что он наехал на ее клумбу. Хана цветочкам.
И Кларк милый. И такой красивый. Сек-су-аль-ный. Но об этом тс-с-с-с! Никому! Ни-ко-му. Он стесняется, мой малыш. И от этого становится еще сексуальней. Чего б тебе не навестить меня вместо своего долбанутого папаши? Глядишь, без веревок бы обошлись. Но можно и сними, как хочешь. Ты хочешь?
– Он что-то про отца говорит. Наверно, Лайонелл опять что-то выкинул.
– О боже, бедный ребенок. Надо отнести его в дом.
– У него свой дом есть, Марта. И не переживай, получше нашего. Запихай его в машину, сынок. Я отвезу его домой. Нет, Марта, даже не начинай. Вот только пьяного Лутора нам тут не хватало! Я и трезвым его в нашем доме видеть не желаю.
– Он друг нашего сына.
– Друг? Это теперь так называется?
– Джонатан!
– Тем более не желаю. И вас, молодой человек, с этим пьяным извращенцем никуда не отпущу на ночь глядя. Идите в дом. Оба. Я его отвезу и вернусь.
– Но, пап, как же ты назад…
– Пешком. Пешие прогулки полезны для здоровья. Всё, я сказал. Марш в дом. Живо!
А классные у меня все-таки машины, ы-ы-ы… И обивка в них. И потолок. И отпечатки шлепанец от Gucci на потолке. Еще во-о-от сюда-а-а… Во мне пропал живописец, хи-хи-хи…
Поосторожней на поворотах, Альберт! Не дрова везешь! А, может, и дрова… На кой я так напился?

Лекса вывернуло прямо на порог родного дома. Луторский наследник умер и теперь, видимо, происходило окончательное отторжение человеческой плоти от каменного наследия рода.
Джонатан помог ему подняться в спальню. И бросил прямо на пол.
– Все меня бросаю-у-ут, – жалобно заныл на Лекс, уткнувшись носом в ковер.
Но мистер Кент (какой он, на фиг, после всего случившегося «мистер»?) вернулся. Бережно поднял Лексову тушку на руки и отнес в ванну.
Ванна! Тепленькая. Мокренькая.
– Удобно? В халате, говорю, купаться удобно?
– У-у-у-у.
– Видимо, да. Хорошо хоть его одеть додумался. Это ж надо было явиться к нам домой в одном халате и без трусов! Ты, видать, последнюю совесть растерял?
– У-у-у-у.
– А это типа «нет». Какое-то неубедительное «нет», Лекс.
На этот раз Лекс промолчал. Было бы с кем спорить.
– Ладно, вылась. Пошли баю-бай. Ну, давай! Скользкий, зараза. Ну подними же ты ножку, деточка! Давай еще чуть-чуть. Вот так. Будешь хорошим мальчиком – спою тебе колыбельную. Та-а-ак. Еще немного. Во-о-от сюда.
Лекс растянулся на кровати и милостиво позволил стянуть с себя халат. Где там его колыбельная?
И все-таки не стоило купаться в халате. И падать в нем на кровать. Теперь здесь сыро. И холодно.
Лекса заколотило.
Даже под одеялом холодно.
И внутри холодно. Выстыло всё. Вымерзло и разлетелось по свету ледяною крошкой.
– Согрейте меня.
Хоть кто-нибудь. Согрейте меня. Мне сегодня сделали очень больно. Пожалейте меня. Я ведь не каменный. И не железный. Я не ледяной. Просто надо меня отогреть.
Тепло. Такое приятное тепло. Такие надежные объятья. Крепкие руки. Хвоя. И корица. Пахнет Кларком. И объятье как у Кларка.
Солнце мое!
Хватит растягивать. От белладонны у меня там все равно всё онемело. Масло? В тумбочке, возле кровати, где ж ему еще быть? А почему шепотом? Здесь нет никого, кроме нас. Во всем мире нет никого, кроме нас…

– Знаешь, Марта, пожалуй я тут переночую. Что-то пацан совсем расклеился. А он ведь нам не чужой, как-никак…

Похмелье – это всегда хреново. Похмелье, разбавленное пьяным перетрахом – хреново вдвойне. По пьяни всегда почему-то трахаешь не тех. Закон жизни, мать его.
Прислуга всё еще не вернулась. Но оказалось, что Джонатан такой добрый. Когда трезвый. Сам приготовил завтрак. И даже притащил ему в постель. А сейчас бреется в его ванной его бритвой. Сука.
Действие белладонны уже прошло. И задница ноет ужасно. Ночной перепих не способствовал заживлению ран. Отнюдь нет. Не скоро, ох не скоро теперь Лексу захочется секса!
Зато ему всё больше хочется зарезать одну наглую тварь. Там на нижней полке в шкафчике хранится старая дедова опасная бритва. Семейная реликвия. Прапрадед зарезал ею своего конкурента в темном переулке. А затем женился на его вдове. Вот с денежек того конкурентишки и началась строиться финансовая империя Луторов. И с тех пор строилась на крови. Буквально. Отец подарил ему бритву на шестнадцатилетие, надеялся, что хоть на лице у него что-нибудь да вырастет. Обломись, скотина. Но бритву Лекс сохранил. И теперь очень хорошо понимал предка, выбравшего именно этот вид убийства. Когда лезвие проходит по беззащитной коже жертвы. И кровь, кровь везде… Кровь всё смоет.
А Кларку можно сказать, что папка попал в аварию. По дороге домой. Не вписался в поворот. Ведь бывает такое?
Черт, кого он обманывает? Такое скрыть нельзя. В их отношениях и так хватает лжи. Но эта ложь точно всё разрушит. Как та соломинка из притчи, что ломает хребет верблюду. Он не может этого допустить.
Да и после сегодняшней ночи… Он не простил, нет. И ничего не забыл. Такое не забывается. Но Джонатан каким-то уебическим способом умудрился-таки его отогреть. Чуть-чуть. Но этого хватило.
И теперь он может только молча беситься. А сделать – хрен!
И как теперь быть?
– Спасибо за завтрак, Джонатан. Всё было очень вкусно. Ночной трах тоже был ничего. Лучше вечернего. Но, по-моему, ты загостился.
– Что лучше вечернего – это хорошо. А утренний будет еще лучше ночного. Вот так попрактикуемся пару недель и, глядишь, ты и Кларка в покое оставишь.
– На твоем месте я бы не спешил рассоривать меня с Кларком. Потому что день, когда его чувства станут мне безразличны – будет последним в твоей жизни, Джонатан. Ты не против, что я на «ты»? Я ведь теперь друг семьи, как-никак.
– Но пока этот день не настал, Лекс, ничего не мешает нам лучше узнать друг друга.
– По-моему, мы уже и так узнали друг друга слишком хорошо.
И как у Кента получается выглядеть смущенным? Не виноватым, нет. Так, слегка смущенным. И таким искренним. Даже милым?..
– Я понимаю, мы начали не очень хорошо. Мне даже не по себе как-то… Ты, конечно, сволочь еще та, но вот так «без смазки-растяжки», это я вчера, пожалуй, зря. Просто ты ж нас, Кентов, знаешь, семья для нас – это святое. И когда я узнал, что ты сына моего малолетнего развращаешь… Расстроился я очень.
– Во-первых, Кларк на малолетнего не тянет. Этот свод законов я изучил досконально, так что ты уж мне на слово поверь. А во-вторых, я его никогда не развращал. Только не Кларка.
– Ты еще скажи, он сам виноват! Ну да, это он тебя совратил! А ты, святая невинность, не смог устоять перед соблазном!
– Что ты несешь, мать твою?! Впрочем, нет, я не желаю знать, что ты несешь! Ты меня задолбал! Выметайся из моей спальни! И из моей жизни желательно тоже!
– А в том своде законов, случаем, не описано, что бывает за совращение несовершеннолетних?
– Там точно описано, что бывает на изнасилование. В особо извращенной форме.
– И ты, конечно, пойдешь в полицию? Тогда уж лучше сразу на шоу Опры. Так и вижу как ты рыдаешь в ее шикарные сиськи: «А потом меня изнасиловал отец лучшего друга. Два раза». Твой отец повесится. О да! Ради такого я даже сяду! Вряд ли условия в тюрьме будут хуже фермерских.
У всего есть конец. Даже у Лексовова терпения. Никто и никогда не выводил его из себя настолько. Настолько, чтобы кидаться посудой. Он даже в детстве этого не делал. Жаль только, что Кент увернулся.
А ничего так пятно на стене получилось. Колоритное. В нем все-таки пропадает художник. Экспрессионист, блин.
А в Кенте пропадает футбольный нападающий. Но, кажется, он ведь играл в футбол в школе? Ты смотри, сколько лет прошло, а скорость всё та же! А захват каков! Лекс, конечно, изучал боевые искусства, но, согласитесь, довольно трудно применять приемы кун-фу, когда голова раскалывается от похмелья, а ноги запутались в одеяле. Но он пытался, да… Черт, какие же эти Кенты силачи! Специально что ли такие мышцы наращивают? Чтоб у Лекса снова развился комплекс неполноценности?
Джонатан Кент – придурок. А Лайонелл Лутор – как всегда не вовремя.
И вот попробуй докажи, что всё не так? Мол, тебе показалось, папочка! А что твой сын в десятом часу утра (непозволительно поздно для Луторов) валяется в постели с твоим недругом и по совместительству отцом своего лучшего друга – так это фигня. И что они оба голые – ты тоже в расчет не бери. Подумаешь, целуются! И одна рука уже на члене у твоего сыночка. Так это совпадение! Игра света и твоего воображения!
Вот черт, насколько легче было, пока он был слепой!
– Черт, Джонатан отпусти меня!
– Да, Джонатан, отпусти его.
Слава богу, хоть отца послушал! А то у Лекса руки уже онемели. И синяки на запястьях точно останутся. А впрочем, синяком больше, синяком меньше. Когда общаешься с Джонатаном Кентом – подобный счет лучше не вести, для нервов полезней. Это Лекс еще после истории с Дезире понял. Когда веселый фермер чуть не снес ему полбашки. Тогда он тоже думал, что Кент не способен причинить ему вред. Черт, каким же он становится наивным, когда речь заходит о Кентах!
– Доброе утро, папа. Зачем пожаловал?
– Что доброе, это я и сам вижу.
Лекс скрипит зубами. Черт, ты б хоть прикрылся, Джонатан. Нашел чем хвастаться. Да у отца чуть ли не вдвое больше твоего. Это единственное, на что жаловалась Виктория в их отношениях. Большие – они не всем по нутру.
– Зачем пожаловал, папа?
– Проезжал мимо. Дай, думаю, зайду. Сына повидаю. С Джонатаном поздороваюсь. Кстати, как там Марта?
– Спасибо, Лайонелл. У нее всё отлично. И у нас всё отлично. А как только ты уберешься – будет еще лучше.
– Жаль, искренне жаль, вас прерывать, Джонатан. Но боюсь, я немного покривил душой. На самом деле я заехал по делу. Уж простите за каламбур. Нам с Лексом нужно кое-что обсудить. А тебе, пожалуй, пора навестить семью. Богу – богово, кесарю – кесарево.
– А что же людям, Лайонелл?
– Налоги, надо полагать.
Джонатан усмехается и наконец-то убирается из моей постели. Лучше поздно, чем никогда. Одевается он не спеша. И я успеваю заметить взгляд, который бросает на него отец. Жгучая жажда обладания. А потом отец отворачивается к окну. С чего бы вдруг такая деликатность?
О боже, папа! Ты и этот фермер?! Ты, помешанный на эксклюзивных парфюмах, и этот фермер, который целыми днями роется в навозе? Ты и он? Красавец и чудовище? Хотя на счет чудовища – эт я со зла, от обиды. Мужчина он, конечно, симпатичный. Если б еще не сволочной характер! И полное невежество в постели. Но это-то ты исправишь, правда, папа?



Сынок и здесь его обошел. Черт, это становится утомительным. Когда он пытается интриговать против него в бизнесе – это полбеды. Но выступать против него в постельных баталиях – мал ты еще, щенок!
Впрочем, Кента-старшего ты мне, пожалуй, уступишь. Да еще и приплатишь, лишь бы забрал поскорее. Все-таки подслушивать полезно. Нет, ну а Джонатан каков? Он ведь правильно понял: инициатива исходила от этого непробиваемого натурала, этакого всего из себя правильного мистера Джонатана Кента?
Может, он несправедлив к сыну? Не стоит ругаться на ребенка, а лучше спросить у него совета? Как он умудрился совратить этот статуй свободы? Женатого к тому же на этой чертовой святой Марте? Ну и омут! Воды пару сантиметров, а дальше черти вперемешку с кикиморами и каппе… Ну ничего, он и не в такой воде рыбку ловил. А главное – всегда вытягивал то, что надо. От судьбы, Джонатан, не уйдешь. Даже не пытайся.

План созрел сразу же. Джонатан еще и одеться тогда не успел, а я уже знал, как всё будет. Хоть проси Лекса выйти и раздевай Джонатана назад. Но он сдержался. Эмоциональные порывы – это для школьников. Глупых влюбленных школьников. А Луторы, может, и влюбляются, но даже влюбленные никогда не глупеют.
Так что из замка Кент выбрался благополучно. И пару дней всё было тихо. Даже Лекс был тихий. В сомнительные аферы не ввязывался, со мной не огрызался. И вроде как страдал. Черт, неужели и вправду изнасиловал? Недооценил я вас, мистер Кент. Но это вы зря. С Луторами так не обращаются. Даже сами Луторы. И лучше было бы, чтоб вы тогда пошутили. Обоим лучше. Да и мне спокойней. Потому что я не прощу. Ни тебе – унижения. Ни Лексу – слабости. Я сотру вас обоих в порошок: одного – в наказание, другого – во избавление. Поэтому просто сделаем вид, что вы тогда пошутили.
Но сейчас я не шучу.
А ты не ожидал, правда, Джонатан? Что тебя выкрадут средь бела дня прямо с фермы. Привык, что твой сынок-чудодей вечно приходит на помощь? Вот только последнее время он тебя избегает, правда? Скажу тебе по секрету: он видел вас той ночью. Камеры слежения – великая вещь. Жаль, что стоят только в коридорах. Вас-то видно не было. А вот сыночка твоего… И фас, и профиль. Он так рыдал. Нет, правда, Джонатан, ты скотина. Даже я своего сына так никогда не доводил. А твой – плакал. Беззвучно. И в глазах – такая боль. Даже меня проняло. И тебя сейчас проймет.
Срываю с твоей головы черный мешок.
– Привет, Джонатан. Давно не виделись. Вообще-то, пару дней. Но я успел соскучиться. Знаю, ты предпочел бы на моем месте Лекса. Но сегодня я за него. Ты против? Ну да кто тебя спрашивает.
– Что тебе нужно, Лайонелл?
– Да вот, просматривал на днях охранные пленки. Натолкнулся на любопытнейшую запись. Просто не мог не поделиться. Тем более что тебя она касается даже больше, чем меня. Хочешь взглянуть? Впрочем, не отвечай, вопрос был риторическим.
Я нажимаю «Старт». Лицо младшего Кента крупным планом. И еще одним планом. И еще. Вот он поворачивается (видимо, вы уже закончили) и шатаясь бредет по коридору. Как пьяный. Хотя пьяным из вас всех в тот вечер был только Лекс. А похмелье – у всех троих. Да, вот такие мы, Луторы, подлые.
Вот Кларк приваливается к стене. Сползает на пол. Обхватывает голову. И воет. Тихо воет. Вам там в спальне не слышно. А вот нам здесь – очень даже. Твой сын воет так, что даже меня вымораживает.
И тебя вымораживает. Все-таки ты любишь сына. Хоть и трахаешь его любимого.
Кажется, ты и сам сейчас завоешь. Это хорошо. Обожаю играть на чужом чувстве вины. Хотя зря ты так волнуешься. Теперь, когда я убрал тебя – лишний угол – из вашего, согласись, глупого треугольника, им теперь одна дорога. По прямой навстречу друг другу. Они быстро утешатся, к гадалке не ходи.
– Ну и сука ты, Лайонелл.
– Я?! Помилосердствуй! Ты наставляешь рога собственному сыну, чем же я тут виноват?
– Зачем? Зачем ты мне это показывал?
– Я просто хотел, чтоб ты представил реакцию Марты. Если хочешь, могу еще раз прокрутить.
– Не надо, – хрипишь ты и я согласно опускаю пульт.
– Нет так нет. Просто мне кажется, она тоже расстроится. Может, не так сильно как Кларк. А, может, и сильнее. Ты уже причинил боль своему сыну. Избавь хоть жену от этих страданий.
– Чего ты хочешь?
– Для начала – минет. Не думаю, что ты умеешь, но сам ведь говорил «вот так попрактикуемся пару недель и, глядишь, ты и Лекса в покое оставишь». Ну сам подумай, зачем он тебе? Он тебя не любит. Зато любит твоего сына. А твой сын, если ты еще не заметил, любит его. У ребят всё так славно складывалось. Помаленьку, тихою сапою. Уже обниматься потихоньку начали. К осени, глядишь, поцеловались бы. И тут ты. Влез в их отношения, как слон в посудную лавку. Отобрал у родного ребенка конфетку. А главное – зачем, с твоим-то «диабетом»? Я знаю своего сына. Ты ж его не потянешь. У тебя на него ни нервов, ни ума не хватит. Отступись, Джонатан. А заодно – отсоси у меня. Знал бы ты, как давно я об этом мечтаю.
– Пошел на хуй, Лутор.
– Вообще-то я планировал, что ты пойдешь на мой. И учти, Джонатан, мне в этой ситуации терять нечего. Ну пронюхает желтая пресса, что мой сынок – гей. Ну и что? У нас за это не сажают. На худой конец, отправлю его в Европу: там это даже модно. А вот если узнают, что ты – гей… Подумай о Марте. Последнее время ты совсем о ней не думаешь. Всё крутишься возле нашего дома, ждешь пока я уеду и оставлю Лекса на твое растерзанье. Нехорошо. Я бы даже сказал, неправильно. Отступись, Джонатан. Оду-май-ся. Вариантов-то всего два. Даже твой куцый мозг в состоянии их проанализировать, сравнить и выбрать подходящий. Либо ты ложишься под меня – и всем нам очень хорошо, каждому со своим партнером. Либо ты не ложишься под меня – и всем вам очень плохо. И тебе, и Марте, и Кларку с Лексом за компанию. Кларк очень любит мать. Как он сможет привезти в дом отцова любовника, сам подумай? Чертова разлучника? Так что лучше соглашайся.
Он молчит. Слишком долго молчит. Черт, да что тут думать? Даже такой идиот как Джонатан Кент должен понимать, что вся эта лабуда про выбор – пустой треп. Нет никакого выбора. Нет и быть не может, если в деле замешаны желания Луторов.
– Я согласен. Развяжи меня.
– Зачем? Мы ведь договаривались начать с минета? Там тебе руки не нужны. Ну, пока, по крайней мере. Со временем, конечно, задействуем и руки. И ресницы. У тебя длинные ресницы, Джонатан. Ты никогда не задумывался, какое интересное им можно найти применение? – я говорю и расстегиваю молнию на брюках. Нижнее белье я сегодня не одел. Цени, Джонатан, всё для тебя.
Он смотрит на моего жеребчика как Адам на библейского змия. А потом решительно берет его в рот. Сначала облизывает – докуда может дотянуться. А потом переключается на головку. Черт, пожалуй я не прав. Снова не прав на счет тебя. Опыт у тебя все-таки есть. От Лекса? Нет, вряд ли. Судя по тому, что я слышал тем утром, тебе лучше не совать свой член в рот моему сыну. Откусит по пятку. Марта? Не-е-ет. Ну нет! Представить святую Марту за минетом – на это даже моей извращенной фантазии не хватит. Ты полон сюрпризов, Джонатан. И так усерден. Как старательно ты насаживаешься на мой член! Конечно, ты пытаешься сделать вид, что тебя, бедненького, заставил злой страшный Лутор, но довольно трудно корчить обиженные рожи с чужим членом во рту. Ну потерпи! Еще чуть-чуть.
Я начинаю потихоньку двигать бедрами. И не хотел тебе помогать, да как здесь удержишься? Удержишься-а-а-А-А-А-А-А!!!
Ты давишься, хрипишь. Пытаешься отплеваться. Весь в слюне и моей сперме. Они капают на твою рубашку и за шиворот. Блестящие капли теряются в золотистых волосках. Ты так красив, мой Джонатан. Теперь только мой.



Джейсон знал, что являться к Лутору без приглашения – плохая идея. Любовник такого самоуправства не любил. Любовник, ха! Трахальщик скорее. Можно подумать, он не видит, как тот смотрит на чертова Кента? Что он, что Лана! Сговорились они, что ли? Впрочем, Кент тоже смотрит. Иногда. Когда точно уверен, что Лекс не видит. Но то, что тебя не видит Лекс, мальчик, еще не значит, что тебя не видит кто-нибудь другой. Джейсон Тиг, например. О, Джейсон многое видит. Просто болтать не любит.
Зато хорошенько потрахаться никогда не откажется. Мальчик? Девочка? Какая на фиг разница, если с этим партнером ты ловишь по пять оргазмов за раз? Нет, все-таки трахается Лекс хорошо. Уж Джейсон Тиг знает в этом толк.
А вот Кларк даже целоваться не умеет. Джей попытался как-то зажать парня в душевой после игры. Ну и что? С девственницей удовольствия больше. А этого вроде и Лана, и Хлоя учили. Да только не в коня корм. Еще и бешеный, зараза. Приложил его об стену так, что потом плечо вправлять пришлось. Лучше б ты, деточка, свою страсть в секс перенаправил. Глядишь, и парень бы свой появился. Ну, хотя бы девчонка, кошкин дрын. А то – ни себе, ни людям. И как Лутор терпит тебя так долго?
Терпит, да еще и как. Вы его только послушайте, соловьем заливается, солнцеголовый наш! Нет, все-таки иногда являться к Лутору без приглашения – это… познавательно, да. Только надо, чтоб тебя при этом не заметили. Но Джейсон Тиг умеет быть незаметным.
– Я вас видел, Лекс! Видел, как ты трахаешься с моим отцом!
Ого! А старичок-то не промах! А Лекс – падла. Джейсона Тига ему, значит, мало.
– Кларк. Пожалуйста. Если помнишь, я был пьян. В доску.
– Это не помешало тебе склеить моего отца!
– На хрен мне не сдался твой отец, Кларк! Я просто немного перепутал спьяну. А что он там с кем спутал – это ты у него спроси.
– С кем можно перепутать моего отца? У тебя так много знакомых фермеров?
– Двое. И оба, как ни странно, Кенты. Раз твой отец исключается, попробуй угадать, кого я представлял на его месте.
Вот этот взгляд, черт, этот взгляд – запрещенный прием, парень. За такое нужно сразу удалять с поля. Хотя на этот раз с поля, похоже, вынесли крышу Кларка Кента. Крышу вынесли, а этого переростка по недосмотру оставили.
– И что же ты представлял?
– Как беру твой член в рот. Вылизываю каждую жилочку, каждый бугорчик. Обсасываю головку. Забираю в горло так глубоко, что у тебя перехватывает дыхание, – оно у него и так перехватывает. И не у него одного. Какой голос. Крышеносней, чем взгляд. – Потом выпускаю твой член изо рта…
– Не надо, – какой жалобный голосок у нашей красавицы. А ведь Лекс к нему еще даже не прикоснулся.
– Зато мой язык начинает ласкать твой анус. Вылизывает тугое колечко мышц. Пропихивается внутрь. Снова и снова. Пока ты не начинаешь стонать, что готов. Твой голос совсем охрип, когда ты стонешь: «Возьми меня, Лекс!»
– Возьми меня, Лекс.
Пару минут в комнате мертвая тишина. И Джейсон Тиг молится – впервые в жизни он молится – чтоб Лекс засмеялся сейчас своим злым луторовским смехом и заявил, что он просто пошутил. Обломись, Кларк Кент. Мне нравится трахать Джейсона Тига. А Джейсону Тигу нравится, когда его трахаю я. И ты здесь лишний.
А потом Лекс опускается на колени и вот так, коленопреклонно, ползет к Кларку. И Джейсон Тиг понимает, что лишний тут он. И чем сильнее и глубже насаживается Лекс на член младшего Кента, тем сильнее и глубже это осознание. А чем ярче выражение экстаза на лице у Кларка – тем больнее Джейсону Тигу.
Он столько раз бросал любовников. Да и его бросали, что греха таить? Но эти Луторы! Они и впрямь как чума! Въедаются под кожу. В кровь. В мозг. В сердце. И ничем их, гадюк, не вытравишь.
Там в луторовском кабинете, на кожаном диване кончает Кларк Кент. И Джейсон Тиг кончается вместе с ним.
На римминг Джейсон Тиг уже не остается. Ему всегда нравилось полюбоваться хорошей порнушкой. Но никогда до этого он не мечтал сам стать порноактером. Занять чье-то место. Прочувствовать чужие ощущения. Каждое прикосновение. Даже шелест дыхания на коже. Даже взгляд из-под обманчиво-невинно прикрытых ресниц.
Падла ты Лекс, думает Джейсон Тиг, сбегая с крыльца. Так хотеть этого мальчишку! И при этом трахаться с другими! Заражать их своей отравой!
Машина срывается вперед, и Джейсон Тиг несется на ней, не разбирая дороги.
Не замечая дорожного знака. Не в силах сдержать руль, когда тачку заносит на крутом повороте. Как не в силах он сдерживать свои эмоции. Свою боль. Свою обиду.
Свой страх, когда авто вылетает в овраг.
Нет, все-таки, являться к Лутору без приглашения – плохая идея.



Одни похороны и сотню сладких ночей спустя

– Всё равно не понимаю, зачем ты спонсировал предвыборную кампанию Марты. Тебя не смущает, что ты дал власть в руки своей сопернице, жене своего любовника?
– О, ты делаешь успехи, Джонатан. Спустя два года ты наконец-то признал меня любовником. А то шантажист, шантажист! Уже надоело даже. Знаешь, хотя бы ради этого стоило проспонсировать милую Марту. Луторы, по сути, отняли у нее обоих мужчин. Кларк еще в прошлом месяце переехал к Лексу. Ты часами пропадаешь у меня. Надо же ей как-то время коротать. К тому же согласись, сенатор из нее вышел лучше, чем получился бы из Лекса. Это ж надо было додуматься заявить в прямом эфире, что он собирается лоббировать в сенате легализацию однополых браков. Как только его любовник вступит в совершеннолетие. Нет, я не удивляюсь, что его после этого не выбрали в сенат. Но я, черт побери, до сих пор не могу понять, как его после этого не посадили!

– Все восприняли это как шутку. Неудачную. Пошлую. Но в принципе безобидную. Вас ведь Луторов никогда не поймешь: вы правду преподносите как ложь, ложь – как правду. И самый безобидный смысл умудряетесь опошлить.

– А не надо нас понимать, мой милый Джонатан. Нас надо просто любить.

 

P.S. Дурацкая работа, из-за которой приходится писать по ночам. Так что если найдете в тексте опечатки или алогизмы – не бросайтесь тапками. Автор просто не выспался. Его мозг – на пределе. В общем, не стреляйте в пианиста! Он играет как может...

@темы: Тайны Смолвилля, Фанфикшен

---

Поздравляю поклонниц Мерлина:

Поздравляю всех поклонниц фэндома с Международным женским днем!
Не знаю, как кому, но по мне так лучший подарок – это КНИГА.

Название: Книга
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Мерлин, BBC
Пейринг: Арлин
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат BBC One
Рейтинг: NC-17
Жанр: честно говоря, затрудняюсь определить. Но, наверное, всё-таки PWP, немного – агнст, временами точно – BDSM и даже частично – стеб.
Саммари: Артур находит книгу. Лучше б он этого не делал…

Артур уже забыл, когда в последний раз смотрел в глаза собственному слуге. У него просто не хватало духу. У него – храбрейшего рыцаря королевства! Не хватало духу! Просто посмотреть в глаза! Слуге!
А всё из-за какой-то долбанутой книжки, чтоб ее! Нужно было сразу ее спалить, как всё колдовское. Чтоб никаких тайн. Тогда не было бы этого чувства вины. И этих грязных желаний…

На самом деле магической книге Мерлина ничего не угрожало. Зато угрожало его заднице. Просто маг об этом еще не догадывался.
Неделю назад Артур отправился в очередной рейд, изводить какую-то колдовскую секту. Извести не получилось. Так, попугали малость. Причем друг друга. В итоге, правда, Артуру всё же удалось обратить колдунов в бегство. Ну, и дружина помогла чуть-чуть. Так, немного. В общем, чернокнижники сбежали. А книжку одну оставили. В катомке со всякой другой колдовской требухою.
Артуру надо было бы сразу всё сжечь. А он, дурак, вещи перед этим просмотреть решил. Ну не идиот ли? Говорил ведь папочка: «Не бери в руки всякую магическую дрянь! Это до добра не доведет!» И чего он его не послушал? Всегда ведь слушал (ну почти), а тут бес попутал.
Точно, бес эту дрянь и писал! А главное – имя Артура красным выделил. Когда принц увидел собственное имя в колдовской книжонке, сразу понял: не к добру. Надо было Гаюсу тут же показать. Впрочем, нет, лучше Гаюсу такое не показывать. Сердце у него уже слабое, стоит поберечь старика.

«Артур толкает Мерлина со всей злости. Слуга падает на пол, задевая стол. Под ноги принцу летят черепки, пятно от вина обагряет скатерть. Но устроенный им беспорядок совсем не волнуют Артура: в конце концов, у него есть слуга, он всё уберет, правда? Должна же быть от него хоть какая-то польза?
– Я поверил тебе! А ты выставил меня полным дураком! Мой отец и весь королевский двор думают, что я трус! Ты унизил меня!!!
Ничего, сейчас он это исправит! Вэлиант подождет. Мерлин ближе.
Принц в ярости срывает со слуги штаны. Мерлин испуганно дергается, пытается удержать разгневанное высочество – и тут же схлапатывает кулаком по лицу. Ничего, до свадьбы заживет. Если сам Мерлин до нее доживет…
Артур рывком переворачивает слугу на живот, широко разводит ноги… в одной из черепушек виднеются остатки фазаньего жира… хватит с него!
Первый раз Артур промахивается: член просто соскальзывает, не желая врываться внутрь. В отличие от своего хозяина. Переборщил всё-таки с жиром. А всё его доброта! Было бы для кого! Мерлин что-то мычит умоляюще. Наверно, он уже раскаялся. Но юному Пендрагону этого недостаточно, совсем недостаточно!
Во второй раз он примеряется лучше. Осторожней. Он почти нежен. Да, почти нежен. Член входит в слугу с трудом. Сразу видно: деревня неученая! Головку сдавливает плотное кольцо мышц. Зато у Артура отпускает на душе. Не тот вид тренировок для слуги он выбрал, эх, не тот!
Вдох, как перед погружением – в омут, в бездну, в пучину – и резкий рывок вперед.
Мерлин кричит. Нет, он орет, захлебываясь слезами. И от боли уже сам не понимает, что просит.
Но Артур не слышит. Он трахает Мерлина сразу за всё: за то, что посмел указывать ему, как себя вести; за то, что дерзнул огрызаться; за то, что отец навязал ему этого идиота; за то, что он поверил ему на счет Вэлианта… За всё сразу. Получай-получай-получай!»

Черт, Артур никогда бы не сделал ничего подобного! Тем более с Мерлином. Да, слуга периодически его бесит, просто из себя выводит, но чтоб вот так: без подготовки, без ласк? Для Мерлина ж это первый раз, всё-таки.

А книжонка, видимо, оказалась-таки магической. Потому что начав читать, Артур уже не смог остановиться.

«– Вымывай тщательней, Мерлин. Сколько раз я должен повторять, что твои обязанности – это привилегия?
– Простите, мой принц.
Мерлин склоняется еще ниже над тазиком, в котором моет Артуру ноги. Приподымает правую венценосную ногу и берет большой палец в рот. Медленно, один за другим, он вылизывает королевские пальчики, сладострастно их посасывая и слегка покусывая… М-м-м!
Затем поцелуями по левой ноге поднимается вверх. Задирает принцу рубашку. Проводит языком по стволу. Покрывает его поцелуями, нежно лаская яички. Складывает свои блядские губки буквой «У» и буквально насаживается ртом на королевский член.
– Да! О да! Смотри же, чтоб он был особенно чистым!»

А вот мысли Артура – особенно грязные. И выкинуть их из головы ну никак не получается. Тем более после того, как этот идиот заявил на днях: «Ты неважно выглядишь, Артур. Может, помочь тебе помыть голову?» Артур чуть было не ляпнул, что именно ему стоит вымыть.
Кстати, о «стоит». Теперь у Артура стоит постоянно. Зато настроение – ниже погреба.
А хуже всего то, что автор всей этой писанины неплохо разбирается в придворной жизни, знает всех его придворных и слуг чуть ли не наперечет и в курсе всех последних событий. Причем описывает он их достоверней, чем сам Артур в отчетах собственному отцу. Как воина – именно это напрягает Артура сильнее всего. А еще больше его напрягает, что неизвестный осмелился обвинять Мерлина в колдовстве. Его Мерлина! В этой ереси! Да еще и описывать, как его отец выбивает из Мерлина признание прям посреди тронной залы. Винной бутылью.
Эх, попадись ты мне только в руки, горе-писака, да я тебя!.. Без всяких бутылей! Бочкой!!!

– Артур, ты в последнее время сам не свой. Ну что с тобою?
Мерлин и сам выглядит не лучшим образом. Совсем, бедолага, от беспокойства за друга извелся. Пожалеть его надо. Да, точно – пожалеть.
– Ты сам бледный, Мерлин. И круги под глазами. Не высыпаешься, наверно. Совсем я тебя поручениями загонял. А ты приляг, поспи.
– Куда приляг?
– Да вот, на кроватку.
– Э-э-э, Артур, ты точно в порядке?
– Нет, мне снятся кошмары. То Моргана, то Моргауза, чтоб ее! Один раз даже Гвен снилась. Переночуй со мной, Мерлин, будь другом.
– Ну ладно.
Честно говоря, Артур даже не надеялся, что тот так быстро согласится. Еще и сам разденется. Ни стыда, ни совести у человека. Зато какая попка! Спокойно, Артур, держи себя в руках. Себя в руках! А член отпусти! Не привлекай к нему внимание раньше времени. И раздеваться лучше спиной. Да, в постель тоже лучше спиной. А лечь – набок. На живот – неудобно.
Кажется, спит. Осторожно провести рукой по его животу. Перебрать нежные волоски. Накрыть ствол рукою. Вот оно! Боже, ты есть на свете!
– Что. Ты. Делаешь.
Или нету.
– Просто скажи, что ты спишь. Или я сплю. Что это последствия твоего кошмара.
– Да, это последствия кошмара! Точно! Мне срочно нужно утешение! Приласкай меня!
– Артур?!
– Черт побери, это приказ, Мерлин! Когда ты уже научишься выполнять мои приказы?! И желательно – молча!
– Приказ? Ну, как скажите, выше величество!
Мерлин резко сдернул покрывало. У Артура перехватило дух: неужели?..
Тем временем его слуга медленно склонился над его чреслами, взял его пенис одной рукой и начал нежно облизывать нижнюю часть снизу вверх. Достигнув головки, он мягко и ласково обхватил ее ртом. Артур чувствовал – не только членом, а, казалось, всем телом – как язычок Мерлина порхает по его члену, в то время как губы продолжают плотно обхватывать плоть. При этом слуга ритмично покачивал головой взад-вперед, то ускоряясь, то замедляясь.
Артур едва не взвыл, когда Мерлин выпустил его член изо рта, но слуга тут же взял его в руку и, оголив головку, начал вылизывать ее, будто ярмарочный леденец. Его язык то порхал бабочкой, то жалил змеею.
Затем Мерлин взял затвердевший пенис партнера ртом, не сжимая губы вокруг ствола, и начал вращающие движения головой. Вместе с ним завертелся весь мир. Артур почувствовал, что взлетает. Выше и выше!
Черт, первое что принц сделает утром – издаст закон, запрещающий одному голубоглазому слуге выпускать его член изо рта! Из своего маленького сладенького ротика! Даже если при этом он сильными движениями языка массирует ему промежность и яички… Осторожно и мягко соскальзывает по ним языком и облизывает весь пенис до самого верха.Тем временем Мерлин пальцем осторожно передавил Артуру семенной канал и начал массировать его губами, а второй рукой – ствол. При этом он попробовал сымитировать спазмы как при семяизвержении. Вот тут-то принц и понял, что от сладостного изнеможения, оказывается, можно кричать. До хрипоты.
И когда Артур решил, что еще чуть-чуть и он просто охрипнет, его бедра напряглись, и принца скрутило самым сильным в его жизни оргазмом.
Ему понадобилось несколько минут, чтоб хотя бы отдышаться. Еще пару минут – чтоб сообразить, на каком он свете.
Всё это время голова Мерлина лежал на Артуровом животе. А сам слуга выглядел как кот, объевшийся сметаны. Ну, почти сметаны.
– Ну, хоть чему-то тебя не надо учить, Мерлин.
Кстати, надо проверить, чему еще его не надо учить. Где там фазаний жир?

Перо скользнуло в чернильницу, как палец в растраханный анус, набрало чернил и заскользило по пергаменту, оставляя за собой тонкие угловатые строчки. Жаль, что старые рассказы пришлось бросить, отступая после схватки с младшим Пендрагоном. Ну ничего! Будем считать их черновиками. Настоящие шедевры – вот они!
Как же приятно, когда твоего врага имеют во все дырки! Пусть даже не ты. На этот раз повезло Джефри. А не фиг было шастать по библиотеке в два часа ночи! Иш ты, вздумал Ланселоту липовую жалобную грамоту наваять. По доброте душевной, можно подумать! Ничего-ничего, до Ланса тоже очередь дойдет. Будут они тебя, Эмрис, драть и вдвоем, и по очереди. А еще, еще…
Мордред откинулся в кресле, чувствуя как его накрывает волна творческого экстаза.

@темы: Мерлин, Фанфикшен

---

Мой подарок клексоманкам:

По статистике, 90% слэша пишут девушки. Так что сегодняшний Международный женский день вполне можно считать профессиональным слэшеровским праздником. Так что...

Дорогие клексоманки! Поздравляю вас с Международным женским днем!
Все поклонницы фэндома – с праздником вас!

Делать видиоклипы не умею – увы и ах. Но чего нет, то уж звиняйте. Поэтому дарю клип в картинках. Идею создания подобных клипартов я почерпнула у DrakonL, за что ей отдельное спасибо.

Название: Твой мальчик
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Клекс (а вы сомневались?!)
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат… ну короче, не мне. Песня – вот точно Земфире.
Рейтинг: даже не знаю, есть ли он тут.
Саммари: о трудных взаимоотношениях между двумя индивидуумами, принадлежащими к одному и тому же полу, но разным расам.

Он – твой мальчик,
Ты – его девочка.


Он – обманщик,
Да и ты не пpипевочка.


Ты наследила, он же не понял,


Что это было, кто этот Кpоме...


И полетели ножи
И стаи yпpеков.


И заблyдились во лжи,
И в собственных чyвствах.


Он тебя таки убьет,
Hо в самом финале.


А пока дыши


весной злой
с кем захочешь.


Он – твой мальчик,
Ты – его девочка...

Мальчик...
Девочка...
Мальчик...
Девочка...

@музыка: Земфира - Припевочка!!!

@темы: Тайны Смолвилля, Арт

---

С праздничком!

По статистике, 90% слэша пишут девушки. Так что сегодняшний Международный женский день вполне можно считать профессиональным слэшеровским праздником. Именно с ним я и поздравляю два моих самых любимых фэндома – поклонниц Мерлина и клексоманок.

---

На злобу дня... Сегодня ж день писателей!

Играл на скрипке музыкант

средь сельской площади.
Лишь монотонно люд гудел

да ржали лошади,
А чуть поодаль детвора

играла в салочки,
И лишь одна из всей толпы,

зайдя за лавочку,
Стояла, слушала его

и вся сияла.
И горечь вся в ее душе

в тот миг увяла.

Вот так рождается на свет

Душа Поэта.
И знает только тот скрипач

как происходит это.

@музыка: скрипка

@темы: стихотворное

---

Лучше поздно, чем никогда!

Закрутилась, завертелась и совсем забыла, что сегодня ведь Всемирный день писателя! Пользуясь случаем, хочу передать при… стоп! Это немного из другой книжки. В общем, поздравляю всех, кто трудится на ниве слова!
Этим праздником мы обязаны инициативным ребятам из Международного ПЕН-клуба (International PEN Club). Это название – аббревиатура, образованная первыми буквами английских слов Poets – поэты, Essayists – очеркисты и Novelists – романисты. Примечательно, что аббревиатура в данном случае совпадает со словом pen – вспоминаем школу: если кто учил английский, он точно знает, что «pen» означает «ручка» (прошли уж времена гусиных перьев).
Так что если в своей жизни вы написали хоть один стих (можно даже одностишье), очерк или тем более фанфик – то сегодня ВАШ день! С чем я вас и поздравляю!
Вдохновения вам, ясных мыслей и свежих идей!
ПРИМЕЧАТЕЛЬНО, что именно в этот день в 1866 году в Киеве открылась публичная библиотека (теперь ни много ни мало – Национальная парламентская библиотека Украины). Этот день 1918 года порадовал нас выходом поэмы Александра Блока «Двенадцать», а в 1987 году – в Москве состоялась презентация журнала «Бурда» на русском языке (трагедия для школьников и праздник для модниц в один и тот же день). Сегодня же отметил бы свой 111-й день рождения Юрий Олеша, написавший «Три толстяка», «Зависть», «Ни дня без строчки», «Список благодеяний»…

@настроение: Праздничное! Какое же еще?!

@темы: Страшно подумать, праздники

---

Мы выбираем, они... А кто они?

Во время очередного блуждания по интернету наткнулась на прелюбопытнейший пейринг Бамблби-Сэм (кто не в курсе – это персонажи нашумевшего блокбастера «Трансформеры», один из которых – огромный робот, трансформирующийся в машину). После такой «находки» ночь не спала – всё думала, как же у них получается это?! То есть то, ради чего собственно и ставят недетский такой рейтинг NC-17… Сегодня перерыла Интернет по-новой. Вот здесь мне наконец-то доходчиво так объяснили – как же у них это получается. Огромное им, кстати, за это СПАСИБО!
Сразу вспоминается история о британской блондинке, которой приспичело выйти замуж за собственный ноутбук (живые-то люди замуж, видать, не берут: за наследственность беспокоятся). Поясняет свое желание так: замуж, мол, надо выходить за любимого, а она-де очень любит свой ноутбук: «Можно сказать, что я не испытывала таких чувств ни к кому другому. Да и спим мы с ним вместе» Во как! Тоже, наверное, ярая поклонница киберсекса и мехафилии.
На вопрос о том, почему она выбрала в мужья ноутбук, отвечает, что это единственный субъект, который ей полностью подходит – его можно настроить, выбросив лишнее и оставив лишь то, что тебе по душе.

Почитаешь всё это – и понимаешь, как отстала от жизни. Может, мне с парней на mp3-плеер перейти? Я тоже свой плеер люблю сильнее большинства знакомых мне людей…

@темы: Страшно подумать, Ссылки

---

Иллюстрация к фику "Низкие мужчины в желтых пальто"

Фик - чужой, картинка - моя, родная...




А вязаную шапочку - как-нибудь в другой раз, лады?

@темы: Тайны Смолвилля, Арт