Чеди Даан подняла тут недавно тему Кларковых измен: он, мол, Лексу изменить может только по принуждению. В принципе, я не против. Но мне стало реально интересно, а как можно принудить Супермена? Не, криптонит – это банально. Должны же быть и более нетривиальные методы. Мое воображение выдало вот этот бред… в смысле – метод.
P.S. Ну простите меня, Чеди Даан и vera-nic, но Лексу опять пришлось полежать за идею – в смысле, снизу. Но он не хотел, честное слово. Его заставили. Ну что поделать, если добровольно спать с Квином он у меня отказывается?!
Название: Когда решаешь не ты…
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Оливер/Кларк, Лекс/Кларк и небольшое такое упоминание Оливер/Лекс.
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: NC-17
Жанр: агнст, драма
Warning: принуждение и, как следствие, сомнительное (весьма сомнительное!) согласие; упоминание изнасилования.
Саммари: Когда решаешь не ты – это, как правило, плохо для тебя заканчивается. Просто отвратительно…
читать дальше
Кларк давно подозревал, что Олли Лекса недолюбливает: было что-то такое в отношении лучшего друга к его любовнику. Но, с другой стороны, стоит признать, что Лекса ведь в принципе мало кто любит. Да и вообще, ни к чему гетеросексуальному Оливеру любить его Лекса, лишнее это.
Однако в тот вечер Кларк понял, что Олли Лекса как раз-таки любит. Но уж очень извращенной любовью…
На кой черт Квин вздумал проводить собрание Лиги в субботу вечером толком не понял никто, но «долг перед обществом» выполнили все. То есть все честно отсидели своё и при первой же возможности смылись кто куда. Кларк тоже бы смылся (Лекс ждал его на Маврикии и в отличие от Оливера тратить время на проповеди, ясное дело, не собирался) – но в последний момент Квин умудрился ухватить друга за руку. Успел-таки, зараза!
– Погоди, Кларк. Хочу тебе кое-что показать.
– А, может…
– Тебя это заинтересует, точно тебе говорю.
И Кларк остался. На свою голову.
Олли не спеша, вальяжной походочкой подошел к столу, лениво щелкнул пультом.
Сначала в комнате погас свет. А потом ярко вспыхнули экраны. Кларк только сейчас обратил внимание, что в комнате появилось до фига экранов. На кой они сдались…
Лекс?!
Уж родную-то любимую лысину Кларк узнает в любом ракурсе и при любом освещении. Впрочем, освещение на Маврикии сейчас как раз подходящее: даже Оливер с его простым человеческим зрением может без труда рассмотреть «закадычного врага»… автожурнал в его тонких изящных пальцах (будто самой природой подогнанных под кое-чью дырочку)… чашку кофе перед ним (а ведь врачи настойчиво рекомендовали младшему Лутору снизить количество потребляемого кофеина)… птичку на ветке над самым его плечом…
…и снайпера в отдельном окошечке слева в углу.
– Господи!
– Погоди, Кларк! – было в голосе Оливера что такое… такое, что заставило Кларка задержаться со спасательной операцией. – У тебя в школе с математикой было как?
– Какого черта, Квин?
– Я просто тут подумал: не помню точно, сколько километров отсюда до Маврикии, да и твою скорость узнать возможности как-то не выпадало. Но что-то мне подсказывает, что пуля, летящая со скоростью 800 метров в секунду и выпущенная с расстояния в 20 метров, доберется до его лысой черепушки быстрее тебя, мой недостаточно быстрый друг. Ну ты ведь не Флэш, давай признаем.
– И что ты предлагаешь? – Кларк как никогда в жизни был близок к истерике.
– Можешь начать раздеваться.
– Думаешь, без одежды я летаю быстрее?
– Думаю, что чем быстрее мы разберемся с нашим «маленьким дельцем», тем быстрее мой приятель снимет с прицела твоего хахаля.
Оказывается, Кларк не только не умеет летать быстрее, чем маврикийские пули, он и соображает туго. Когда речь заходит о предательстве близких друзей.
– Что ты имеешь в виду?
– Я всегда говорил, что тебе нужно бросить Лекса.
– То есть это попытка доказать, что он мне не пара? Мол, он делает меня слабее или еще какая-нибудь хрень в этом духе?
Кларк еще не верит. Не до конца. Не он. Не Оливер, черт вас возьми! Они же… друзья?
– На самом деле, это ты ему не пара, Кларк, – и улыбка у Квина сейчас отнюдь недружеская. – Никто не пара Лексу Лутору. Кроме меня.
– Что ты несешь?
Нет, на самом деле Кларк подозревал, конечно. Было в этой неприязни что-то… Что всегда настораживало окружающих. Кент даже спросил как-то любовника, почему они ТАК недолюбливают друг друга. А в ответ получил: «Да было кое-что» – и фирменную луторовскую ухмылку. И понял, что больше знать как-то и не хочет. Меньше знаешь, лучше спишь. Особенно, когда спишь с Луторами.
– Ты?.. Вы?.. Вы с ним…
– Трахались в школе. Точнее, я трахал его. А он трахал мне мозги. На самом деле, соблазнить его было несложно, Кларк. Я и соблазнением-то это называю исключительно, чтобы польстить себе, любимому. Просто Лексу всегда не хватало нежности. Дефицит родительского внимания и всё такое. Вот мы и дрочили друг другу в подсобках. Пока его дружок Дункан нас не застукал. «Грязные педики!», – кривляется Олли, передразнивая бывшего приятеля. – Да что б ты понимал, быдло необразованное! Гомосексуализм был частью всех великих культур! Древняя Греция, Древний Рим. Это ж истоки цивилизации. Я уж молчу про Японию! – «Улыбаться – это всегда немного показывать зубы». Так Лекс говорит. И сейчас улыбка Квина – настоящий звериный оскал. – Дункан грозился, что всё расскажет. Наверное, денег хотел, голытьба несчастная. Только не на того нарвался. Когда Луторов прижимают к стенке – они выпускают когти. Или пускают в ход кулаки. Ух, и отделал же тогда Лекси своего приятеля! Я даже как-то загордился любовником. Вот только Дункан возьми и сдохни. Сам виноват, конечно, не фиг было выскакивать на проезжую часть сломя голову. Но Лекс обвинил во всем себя. И заявил, что теперь мы не можем быть вместе. Нет, ну ты представляешь? Получается, он меня кинул! Он! Этот лысый придурок! Меня! Оливера Квина!
Олли налил себе выпить. Как-то не спеша, про между прочим. Конечно, это же не его любовник сидит сейчас под оптическим прицелом какого-то маньяка. Да, не его! Шиш тебе, Олли! Хрен, а не Лекса. Лекса Кларк никому не отдаст.
Но от следующих слов бывшего друга у Кларка всё холодеет внутри. И ощущения хуже, чем от зеленого криптонита.
– Он пожалел об этом. Когда мои люди притащили его на тот заброшенный заводик. Связанного и с кляпом во рту. Кляп я убрал. Веревки оставил. Он рыдал, как девчонка. И звал мамочку, представляешь? Всё время, пока я драл его девственную задницу, он звал мамочку. Его ротик я бы тоже отодрал, – Олли жадно облизывается, и вовсе не дорогой бурбон тому причиной, – но уж очень дорожу своим членом. Зато мы перепробовали столько поз! Вы с ним и половины еще не прошли. Мы б с ним успели и больше – фантазия у меня богатая – но здесь подоспел этот сука Лайонелл. Я всегда говорил, что он скотина! Обломал нам весь кайф. Лекс, конечно, заявил папочке, что всё по согласию. Это ж главное правило Луторов: лучше быть извращенцем/выродком/да кем угодно – чем быть слабаком. И дело замяли. Но в школу Лекс уже не вернулся. А Лайнелл, ублюдок, сделал всё, чтобы выжить меня из Метрополиса. Подальше от сладкой попки своего драгоценного сыночка. О, он постарался на славу! Долго я потом зализывал раны. Наверно, зализывал бы еще дольше. Сублимировал свои сексуальные желания в стрельбе. Представляя, что это не стрела входит в мишень, а мой член… входит туда, где ему самое место. А Лекс сублимировался бы в чем-то другом. Но он решил сублимироваться в тебе. Господи, Кларк, на кой ты влез в это? На кой ты влез в наши отношения? Я был первым! А ты был – лишним.
Кларк стоит посреди комнаты в ступоре. Он… ошеломлен, наверно. Он сам не знает. Не знает, как описать собственные чувства. Он ведь… он еще чувствует… хоть что-то…
За сотни километров отсюда под вечерним солнцем Маврикии далекий, но самый родной Лекс Лутор пьет свой кофе, выбирая себе новую ультрасовременную тачку. И не подозревает даже, что в промерзлом Метрополисе два его любовника сейчас вцепятся друг другу в глотки. Из-за него.
Может, Кларк и не успеет долететь до Маврикия, но он точно успеет кое-кого придушить.
– Я убью тебя! – Он впечатывает Квина в стену. Если б мог, он пробил бы им сейчас все стены Метрополиса. – Я убью тебя, ублюдок!
– Только вместе с Лекси, – хрипит Квин. – Не думаешь же ты, что я не подстраховался? Так как, готов им пожертвовать?
Кларк угрожающе заводит над Оливером кулак и… в бессильной ярости пробивает стену над его левым ухом. Интуиция подсказывает, что на этот раз ему придется отступить. Хотя бы вот за этот столик. От греха подальше.
– Отзови своего человека.
– Разумеется, Кларк, – Квин удовлетворенно потирает саднящее горло. Он чувствует: это победа. Это уже она. – Конечно, отзову. Ведь на самом деле я не желаю старине Лексу зла. И совсем не против, чтобы он жил долго и счастливо. В идеале – со мной. Потому что только я знаю, как нужно с ним обращаться. Как приручать этого дикого зверя. Но я понимаю, что в жизни далеко не всегда всё бывает, как хочется. Так что, в принципе, он может пожить и без меня. В гордом одиночестве. Потому что если без меня, то, значит, и без тебя. Или кого бы то ни было еще. Но начнем, пожалуй, с тебя. Вам надо расстаться.
Кларк смотрит на экраны, переводит взгляд с одного на другой. Черт, жаль лица не видно. Милых зеленых глаз. Родных зеленых глаз. Ему их сейчас не хватает. Ему их всегда не хватает, но сейчас – вот как никогда!
Кларк хорошо учил математику в школе. И он действительно не успеет.
– Хорошо. Мы расстанемся.
Оливер буквально пополам сгибается от хохота. От издевательского хохота над наивностью приятеля.
– И всё? Ты, правда, думал, что всё будет так просто? Ты что-то там мне пообещаешь, и я отпущу тебя без всяких гарантий? Проебу такой идеальный шанс поквитаться с тобой за всё? За все те ночи, что ты провел с моим любовником под самым моим носом? Вы б хоть шторы в спальне задергивали, Кларк. А то всё ведь видно.
– Так чего ты хочешь, сволочь?! – Кларк уже срывается на крик.
А вот Олли спокоен. Он долго готовился. Он всё продумал. И теперь он уверен как никогда.
– Я же тебе уже говорил. Для начала – разденься.
– Что?.. Что ты хочешь…
– Ну, тут всё от тебя зависит. Нет, не совсем от тебя, тут я, конечно, малость покривил душой. Но кое-какой выбор я тебе, конечно, предоставлю. В общем, есть два варианта. Как ты, наверно, уже догадался, за нами наблюдают мои люди, и если ты попытаешься меня убить или покалечить – нашему Лексу кранты. А мы ведь этого не хотим, правда? Поэтому с этого момента ты выполняешь все мои, хм, просьбы. И всё это записывается камерами наблюдения. Так вот, Кларк, от тебя тут зависит следующее: если ты проявишь достаточно энтузиазма и рвения (с Лексом это у тебя хорошо получалось), я не пошлю эти записи нашему любимому лысику. И тогда в качестве причины для расставания можешь придумать, что в голову взбредет. Можешь даже трахнуться с ним напоследок. А вот если ты решил выбрать вариант «лежу бревном и тихо думаю о родине», то запись нашего «разговора» станет любимым домашним видео Лекса. Уверен, она доставит ему море удовольствия. Он даже сможет в нем утопиться при желании! Как думаешь, может у него возникнуть такое желание?
Кларк не знает, какие там сейчас на этом чертовом Маврикии желания у Лекса, но он точно знает, что в этой проклятой башне он желал бы только одного – придушить кое-кого голыми руками. Может, не совсем насмерть… А, может, и насмерть – чтоб не смел этак-то лыбиться, сволочь!
– Кларк, милый, ты сам затягиваешь процесс. Чем быстрее тут прольется моя сперма, тем быстрее ты сможешь утешиться в объятиях нашего Великолепного.
Кларку вдруг вспоминается фраза из какой-то дурацкой оперы: «Сейчас прольется чья-то кровь! Сейчас прольется чья-то кровь! Сейчас прольется чья-то кровь! Та-та-та-дам!» Только вместо «кровь» в голове засело – «сперма, сперма, сперма». И под этот дурацкий рефрен он медленно тянет руку к пуговицам.
– Олли…
– Я тебя умоляю! Только не начинай, Кларк! Скажу тебе по секрету, твое нытье уже всех достало! Давай не будем убивать этого злодея! Давай дадим вот этому придурку второй шанс! Давайте перенесем операцию на завтра, а то сегодня у Лекса день рожденья! А давай ты, разнообразия ради, заткнешься и просто сделаешь, что от тебя хотят?
– Мы были друзьями…
– А мы и дальше ими будем. Ну где еще ты найдешь второго такого взбалмошного миллиардера, готового тратить денежки на твою «суперблаготворительность»? Где ты возьмешь технологии? Кто будет добывать тебе информацию? Пристраивать спасенных тобой бедолаг? Или ты, правда, рассчитываешь, что Лекс утопится с горя и оставит тебе свои миллиарды?
– И после всего этого ты вправду думаешь?!.
– Не думаю, Кларк. Знаю. Мы уже выяснили, что у тебя неплохо получается с математикой. Значит, есть шанс, что и с логикой получится не хуже. Ты успокоишься, остынешь, и сам наконец докумекаешь, что собственная гордость ничто по сравнению с тысячами человеческих жизней. Жизней, которые ты можешь спасти только в тандеме со мной. Конечно, кого-то ты можешь спасти и без меня. А кого-то не сможешь. Возможно, это будет всего один человек. Только один. Но он точно будет. Ты и сам это знаешь. Так неужели его жизнь не стоит того, чтоб потерпеть мое присутствие пару минут?
Кларк не хочет терпеть его общество даже сейчас. Но он расстегивает пуговицы… Пряжку ремня… Хороший ремень. Подарок Лекса. Скидывает туфли… Носки. И как финальный аккорд – плавки.
– А теперь раздень меня.
Раздень – это он пошутил. Скорее, сорви с меня всё. Потому что ярость бушует внутри и требует выхода. Хотя бы такого. Клочья дорогущих шмоток разлетаются по всей комнате.
– Вау, Кларк! Я и не знал, что ты ТАК меня хочешь!
Кларк только крепче стискивает зубы. И почти швыряет Олли на стол.
– Да, ты прав, милый, начнем, пожалуй, с минета. И поосторожней там, Кларки, это тебе не мир спасать – здесь деликатность нужна.
Кларк в последний раз поднимает глаза на бывшего друга: а вдруг?.. Зря он это сделал: теперь вид этой мерзкой наглой рожи будет преследовать его до конца его дней.
Ну хорошо же! Не будем затягивать процесс. Если разобраться, принципиальных различий тут и нет: яйца, ствол, головка – всё как у всех. При определенной доли фантазии можно даже представить, что это Лекс. Ну или на худой конец – Эван МакГрегор. А что? Тоже блондин. Да кто угодно, лишь бы не его «друг Олли». Его персональный кошмар. Нет, их с Лексом персональный кошмар. А Лекс еще говорил, что у них мало общего…
Кларк велит внутреннему голосу заткнуться и наконец-то обхватывает чужой член губами. Ну вот, первый шаг – он трудный самый. Кларк слизывает влагу, скопившуюся на кончике, проводит языком по всей длине. Возвращается к головке, облизывая и посасывая ее несколько секунд, потом опять – вниз по стволу.
Квин давится воздухом, яростно стискивает смоляные пряди волос.
– Да, вот так… Еще немного…
Кларк уже начинает надеяться, что минетом дело и ограничится, но тут Оливер ногами отталкивает его в сторону. Переводит дыхание, соскальзывает со стола. Приближается к взъерошенному Кенту. Его губы начинают исследовать шею жертвы. Блядь, Олли, шея – это ж мое слабое место! У меня ж так и встать может! А язычок Квина тем временем начинает наигрывать что-то запретное в его ушной раковине. Член Кларка подрагивает против воли хозяина. Впрочем, здесь всё – против воли его хозяина. Квин пускает в ход руки: пара движений – и у Кларка вполне сносный стояк. Не лучший в его жизни, об этом, Олли, ты даже не мечтай, но при сложившихся обстоятельствах и за это скажи «спасибо».
Но Оливер говорит что-то другое. Шепчет на ушко какую-то дребедень, Кларк особо не вслушивается. Только считает удары чужого сердца. И молится всем известным ему богам, чтоб не сорваться. Ведь на кону – больше, чем чья-то жизнь, больше, чем судьба какой-то планеты. На кону – его Лекс. Значит, надо терпеть. А не хватит собственного терпенья, можно попросить у какого-нибудь пантеона. И Кларк перебирает в памяти всех знакомых богов. «Кришна, Агни, Велес, Водан, Тиу… Этот… как его… Езус. Был такой перец в кельтской мифологии. Или Эсус? Неважно. Главное, добрый был малый, это я точно помню…»
Квин тем временем обходит Кларка и толкает его к столу. Тот опирается на столешницу, краем сознания подмечая, что стол зачем-то привинчен к полу. Как раз для таких вот случаев, Олли? А что, удобно. А вот поза – не очень.
Чужие пальцы, смазанные неизвестно чем, решительно проникают внутрь. Растягивают. Подготавливают. Распинают.
И почти сразу – член. Абсолютно чужой. Такой инородный. Расстрахивает потихоньку, пока чужие пальцы дрочат член. Кларк стискивает зубы и молчит. Молчит, когда член входит в него на всю свою немаленькую длину. Молчит, когда Олли совсем неделикатно стискивает его яйца. Молчит, когда Квин начинает двигаться внутри, не дав ему ни секунды, чтобы привыкнуть. Но когда Олли задевает простату, Кларк всё-таки не успевает проглотить вскрик. В принципе, это ничего и не значит. Просто реакция организма. Элементарная физиология. Но Кларку всё равно неприятно.
Желая отвлечься, он обводит комнату помутневшим взглядом. И дергается всем телом от зелени родных глаз. Они смотрят на него со всех экранов. Этих чертовых экранов! Черт знает почему. Лекс никогда особо не любил смотреть в небо. Так почему же сейчас?.. Что ты почувствовал, родной? Что тебя вдруг кольнуло на твоем далеком Маврикии? Как оно так получилось?
Кларк хватается за родной взгляд, как за спасительную нить. Только не опускай голову, милый! Я тебя умоляю! Заклинаю всеми святыми! Еще чуть-чуть… Потерпи это странное беспокойство еще чуть-чуть!
Экранный Лекс хмурится, щурит раскосые глаза. А реальный Оливер наконец-то кончает.
Может, всё дело в этих зеленых глазах, подаривших Кларку возможность на миг обмануться… А, может, дело в облегчении от осознания, что всё закончилось… Закончилось ведь, правда? Но его собственная сперма тоже выстреливает белесым на живот. И у него на мгновенье темнеет в глазах, а по телу разливается знакомая слабость – всё почти как всегда. Но всё ТАК неприятно.
«Это конец», – твердит он про себя, как мантру.
«И это только начало», – шепчет противный внутренний голос.
Пусть так. Но пока ему нужно просто убраться отсюда.
Кларк стирает с ног потеки чужой спермы первой попавшейся под руку бумажкой (втайне надеясь, что это какой-нибудь важный договор и, желательно, в единственном экземпляре). Потом не спеша одевается, наблюдая, как Квин в чем мать родила преспокойно расхаживает по комнате, достает из бара минералку, массирует себе плечи.
– Если ты ждешь, что я сниму Лекса с прицела прямо сейчас, то зря. Сначала я хочу убедиться, что ты достаточно далеко. А у меня под рукой достаточно криптонита.
Кларк ничего не отвечает. Всё, что мог, он ему уже сказал. А теперь он просто разворачивается и молча выходит из башни.
Он долетает до Маврикия за 11 минут 37 секунд. Еще пару секунд, чтоб узнать номер луторовских апартаментов.
И еще минута – чтоб осознать, что электронная почта с видеофайлами тоже добирается до Маврикия быстрее него.
P.S. Ну простите меня, Чеди Даан и vera-nic, но Лексу опять пришлось полежать за идею – в смысле, снизу. Но он не хотел, честное слово. Его заставили. Ну что поделать, если добровольно спать с Квином он у меня отказывается?!
Название: Когда решаешь не ты…
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Оливер/Кларк, Лекс/Кларк и небольшое такое упоминание Оливер/Лекс.
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: NC-17
Жанр: агнст, драма
Warning: принуждение и, как следствие, сомнительное (весьма сомнительное!) согласие; упоминание изнасилования.
Саммари: Когда решаешь не ты – это, как правило, плохо для тебя заканчивается. Просто отвратительно…
читать дальше
Кларк давно подозревал, что Олли Лекса недолюбливает: было что-то такое в отношении лучшего друга к его любовнику. Но, с другой стороны, стоит признать, что Лекса ведь в принципе мало кто любит. Да и вообще, ни к чему гетеросексуальному Оливеру любить его Лекса, лишнее это.
Однако в тот вечер Кларк понял, что Олли Лекса как раз-таки любит. Но уж очень извращенной любовью…
На кой черт Квин вздумал проводить собрание Лиги в субботу вечером толком не понял никто, но «долг перед обществом» выполнили все. То есть все честно отсидели своё и при первой же возможности смылись кто куда. Кларк тоже бы смылся (Лекс ждал его на Маврикии и в отличие от Оливера тратить время на проповеди, ясное дело, не собирался) – но в последний момент Квин умудрился ухватить друга за руку. Успел-таки, зараза!
– Погоди, Кларк. Хочу тебе кое-что показать.
– А, может…
– Тебя это заинтересует, точно тебе говорю.
И Кларк остался. На свою голову.
Олли не спеша, вальяжной походочкой подошел к столу, лениво щелкнул пультом.
Сначала в комнате погас свет. А потом ярко вспыхнули экраны. Кларк только сейчас обратил внимание, что в комнате появилось до фига экранов. На кой они сдались…
Лекс?!
Уж родную-то любимую лысину Кларк узнает в любом ракурсе и при любом освещении. Впрочем, освещение на Маврикии сейчас как раз подходящее: даже Оливер с его простым человеческим зрением может без труда рассмотреть «закадычного врага»… автожурнал в его тонких изящных пальцах (будто самой природой подогнанных под кое-чью дырочку)… чашку кофе перед ним (а ведь врачи настойчиво рекомендовали младшему Лутору снизить количество потребляемого кофеина)… птичку на ветке над самым его плечом…
…и снайпера в отдельном окошечке слева в углу.
– Господи!
– Погоди, Кларк! – было в голосе Оливера что такое… такое, что заставило Кларка задержаться со спасательной операцией. – У тебя в школе с математикой было как?
– Какого черта, Квин?
– Я просто тут подумал: не помню точно, сколько километров отсюда до Маврикии, да и твою скорость узнать возможности как-то не выпадало. Но что-то мне подсказывает, что пуля, летящая со скоростью 800 метров в секунду и выпущенная с расстояния в 20 метров, доберется до его лысой черепушки быстрее тебя, мой недостаточно быстрый друг. Ну ты ведь не Флэш, давай признаем.
– И что ты предлагаешь? – Кларк как никогда в жизни был близок к истерике.
– Можешь начать раздеваться.
– Думаешь, без одежды я летаю быстрее?
– Думаю, что чем быстрее мы разберемся с нашим «маленьким дельцем», тем быстрее мой приятель снимет с прицела твоего хахаля.
Оказывается, Кларк не только не умеет летать быстрее, чем маврикийские пули, он и соображает туго. Когда речь заходит о предательстве близких друзей.
– Что ты имеешь в виду?
– Я всегда говорил, что тебе нужно бросить Лекса.
– То есть это попытка доказать, что он мне не пара? Мол, он делает меня слабее или еще какая-нибудь хрень в этом духе?
Кларк еще не верит. Не до конца. Не он. Не Оливер, черт вас возьми! Они же… друзья?
– На самом деле, это ты ему не пара, Кларк, – и улыбка у Квина сейчас отнюдь недружеская. – Никто не пара Лексу Лутору. Кроме меня.
– Что ты несешь?
Нет, на самом деле Кларк подозревал, конечно. Было в этой неприязни что-то… Что всегда настораживало окружающих. Кент даже спросил как-то любовника, почему они ТАК недолюбливают друг друга. А в ответ получил: «Да было кое-что» – и фирменную луторовскую ухмылку. И понял, что больше знать как-то и не хочет. Меньше знаешь, лучше спишь. Особенно, когда спишь с Луторами.
– Ты?.. Вы?.. Вы с ним…
– Трахались в школе. Точнее, я трахал его. А он трахал мне мозги. На самом деле, соблазнить его было несложно, Кларк. Я и соблазнением-то это называю исключительно, чтобы польстить себе, любимому. Просто Лексу всегда не хватало нежности. Дефицит родительского внимания и всё такое. Вот мы и дрочили друг другу в подсобках. Пока его дружок Дункан нас не застукал. «Грязные педики!», – кривляется Олли, передразнивая бывшего приятеля. – Да что б ты понимал, быдло необразованное! Гомосексуализм был частью всех великих культур! Древняя Греция, Древний Рим. Это ж истоки цивилизации. Я уж молчу про Японию! – «Улыбаться – это всегда немного показывать зубы». Так Лекс говорит. И сейчас улыбка Квина – настоящий звериный оскал. – Дункан грозился, что всё расскажет. Наверное, денег хотел, голытьба несчастная. Только не на того нарвался. Когда Луторов прижимают к стенке – они выпускают когти. Или пускают в ход кулаки. Ух, и отделал же тогда Лекси своего приятеля! Я даже как-то загордился любовником. Вот только Дункан возьми и сдохни. Сам виноват, конечно, не фиг было выскакивать на проезжую часть сломя голову. Но Лекс обвинил во всем себя. И заявил, что теперь мы не можем быть вместе. Нет, ну ты представляешь? Получается, он меня кинул! Он! Этот лысый придурок! Меня! Оливера Квина!
Олли налил себе выпить. Как-то не спеша, про между прочим. Конечно, это же не его любовник сидит сейчас под оптическим прицелом какого-то маньяка. Да, не его! Шиш тебе, Олли! Хрен, а не Лекса. Лекса Кларк никому не отдаст.
Но от следующих слов бывшего друга у Кларка всё холодеет внутри. И ощущения хуже, чем от зеленого криптонита.
– Он пожалел об этом. Когда мои люди притащили его на тот заброшенный заводик. Связанного и с кляпом во рту. Кляп я убрал. Веревки оставил. Он рыдал, как девчонка. И звал мамочку, представляешь? Всё время, пока я драл его девственную задницу, он звал мамочку. Его ротик я бы тоже отодрал, – Олли жадно облизывается, и вовсе не дорогой бурбон тому причиной, – но уж очень дорожу своим членом. Зато мы перепробовали столько поз! Вы с ним и половины еще не прошли. Мы б с ним успели и больше – фантазия у меня богатая – но здесь подоспел этот сука Лайонелл. Я всегда говорил, что он скотина! Обломал нам весь кайф. Лекс, конечно, заявил папочке, что всё по согласию. Это ж главное правило Луторов: лучше быть извращенцем/выродком/да кем угодно – чем быть слабаком. И дело замяли. Но в школу Лекс уже не вернулся. А Лайнелл, ублюдок, сделал всё, чтобы выжить меня из Метрополиса. Подальше от сладкой попки своего драгоценного сыночка. О, он постарался на славу! Долго я потом зализывал раны. Наверно, зализывал бы еще дольше. Сублимировал свои сексуальные желания в стрельбе. Представляя, что это не стрела входит в мишень, а мой член… входит туда, где ему самое место. А Лекс сублимировался бы в чем-то другом. Но он решил сублимироваться в тебе. Господи, Кларк, на кой ты влез в это? На кой ты влез в наши отношения? Я был первым! А ты был – лишним.
Кларк стоит посреди комнаты в ступоре. Он… ошеломлен, наверно. Он сам не знает. Не знает, как описать собственные чувства. Он ведь… он еще чувствует… хоть что-то…
За сотни километров отсюда под вечерним солнцем Маврикии далекий, но самый родной Лекс Лутор пьет свой кофе, выбирая себе новую ультрасовременную тачку. И не подозревает даже, что в промерзлом Метрополисе два его любовника сейчас вцепятся друг другу в глотки. Из-за него.
Может, Кларк и не успеет долететь до Маврикия, но он точно успеет кое-кого придушить.
– Я убью тебя! – Он впечатывает Квина в стену. Если б мог, он пробил бы им сейчас все стены Метрополиса. – Я убью тебя, ублюдок!
– Только вместе с Лекси, – хрипит Квин. – Не думаешь же ты, что я не подстраховался? Так как, готов им пожертвовать?
Кларк угрожающе заводит над Оливером кулак и… в бессильной ярости пробивает стену над его левым ухом. Интуиция подсказывает, что на этот раз ему придется отступить. Хотя бы вот за этот столик. От греха подальше.
– Отзови своего человека.
– Разумеется, Кларк, – Квин удовлетворенно потирает саднящее горло. Он чувствует: это победа. Это уже она. – Конечно, отзову. Ведь на самом деле я не желаю старине Лексу зла. И совсем не против, чтобы он жил долго и счастливо. В идеале – со мной. Потому что только я знаю, как нужно с ним обращаться. Как приручать этого дикого зверя. Но я понимаю, что в жизни далеко не всегда всё бывает, как хочется. Так что, в принципе, он может пожить и без меня. В гордом одиночестве. Потому что если без меня, то, значит, и без тебя. Или кого бы то ни было еще. Но начнем, пожалуй, с тебя. Вам надо расстаться.
Кларк смотрит на экраны, переводит взгляд с одного на другой. Черт, жаль лица не видно. Милых зеленых глаз. Родных зеленых глаз. Ему их сейчас не хватает. Ему их всегда не хватает, но сейчас – вот как никогда!
Кларк хорошо учил математику в школе. И он действительно не успеет.
– Хорошо. Мы расстанемся.
Оливер буквально пополам сгибается от хохота. От издевательского хохота над наивностью приятеля.
– И всё? Ты, правда, думал, что всё будет так просто? Ты что-то там мне пообещаешь, и я отпущу тебя без всяких гарантий? Проебу такой идеальный шанс поквитаться с тобой за всё? За все те ночи, что ты провел с моим любовником под самым моим носом? Вы б хоть шторы в спальне задергивали, Кларк. А то всё ведь видно.
– Так чего ты хочешь, сволочь?! – Кларк уже срывается на крик.
А вот Олли спокоен. Он долго готовился. Он всё продумал. И теперь он уверен как никогда.
– Я же тебе уже говорил. Для начала – разденься.
– Что?.. Что ты хочешь…
– Ну, тут всё от тебя зависит. Нет, не совсем от тебя, тут я, конечно, малость покривил душой. Но кое-какой выбор я тебе, конечно, предоставлю. В общем, есть два варианта. Как ты, наверно, уже догадался, за нами наблюдают мои люди, и если ты попытаешься меня убить или покалечить – нашему Лексу кранты. А мы ведь этого не хотим, правда? Поэтому с этого момента ты выполняешь все мои, хм, просьбы. И всё это записывается камерами наблюдения. Так вот, Кларк, от тебя тут зависит следующее: если ты проявишь достаточно энтузиазма и рвения (с Лексом это у тебя хорошо получалось), я не пошлю эти записи нашему любимому лысику. И тогда в качестве причины для расставания можешь придумать, что в голову взбредет. Можешь даже трахнуться с ним напоследок. А вот если ты решил выбрать вариант «лежу бревном и тихо думаю о родине», то запись нашего «разговора» станет любимым домашним видео Лекса. Уверен, она доставит ему море удовольствия. Он даже сможет в нем утопиться при желании! Как думаешь, может у него возникнуть такое желание?
Кларк не знает, какие там сейчас на этом чертовом Маврикии желания у Лекса, но он точно знает, что в этой проклятой башне он желал бы только одного – придушить кое-кого голыми руками. Может, не совсем насмерть… А, может, и насмерть – чтоб не смел этак-то лыбиться, сволочь!
– Кларк, милый, ты сам затягиваешь процесс. Чем быстрее тут прольется моя сперма, тем быстрее ты сможешь утешиться в объятиях нашего Великолепного.
Кларку вдруг вспоминается фраза из какой-то дурацкой оперы: «Сейчас прольется чья-то кровь! Сейчас прольется чья-то кровь! Сейчас прольется чья-то кровь! Та-та-та-дам!» Только вместо «кровь» в голове засело – «сперма, сперма, сперма». И под этот дурацкий рефрен он медленно тянет руку к пуговицам.
– Олли…
– Я тебя умоляю! Только не начинай, Кларк! Скажу тебе по секрету, твое нытье уже всех достало! Давай не будем убивать этого злодея! Давай дадим вот этому придурку второй шанс! Давайте перенесем операцию на завтра, а то сегодня у Лекса день рожденья! А давай ты, разнообразия ради, заткнешься и просто сделаешь, что от тебя хотят?
– Мы были друзьями…
– А мы и дальше ими будем. Ну где еще ты найдешь второго такого взбалмошного миллиардера, готового тратить денежки на твою «суперблаготворительность»? Где ты возьмешь технологии? Кто будет добывать тебе информацию? Пристраивать спасенных тобой бедолаг? Или ты, правда, рассчитываешь, что Лекс утопится с горя и оставит тебе свои миллиарды?
– И после всего этого ты вправду думаешь?!.
– Не думаю, Кларк. Знаю. Мы уже выяснили, что у тебя неплохо получается с математикой. Значит, есть шанс, что и с логикой получится не хуже. Ты успокоишься, остынешь, и сам наконец докумекаешь, что собственная гордость ничто по сравнению с тысячами человеческих жизней. Жизней, которые ты можешь спасти только в тандеме со мной. Конечно, кого-то ты можешь спасти и без меня. А кого-то не сможешь. Возможно, это будет всего один человек. Только один. Но он точно будет. Ты и сам это знаешь. Так неужели его жизнь не стоит того, чтоб потерпеть мое присутствие пару минут?
Кларк не хочет терпеть его общество даже сейчас. Но он расстегивает пуговицы… Пряжку ремня… Хороший ремень. Подарок Лекса. Скидывает туфли… Носки. И как финальный аккорд – плавки.
– А теперь раздень меня.
Раздень – это он пошутил. Скорее, сорви с меня всё. Потому что ярость бушует внутри и требует выхода. Хотя бы такого. Клочья дорогущих шмоток разлетаются по всей комнате.
– Вау, Кларк! Я и не знал, что ты ТАК меня хочешь!
Кларк только крепче стискивает зубы. И почти швыряет Олли на стол.
– Да, ты прав, милый, начнем, пожалуй, с минета. И поосторожней там, Кларки, это тебе не мир спасать – здесь деликатность нужна.
Кларк в последний раз поднимает глаза на бывшего друга: а вдруг?.. Зря он это сделал: теперь вид этой мерзкой наглой рожи будет преследовать его до конца его дней.
Ну хорошо же! Не будем затягивать процесс. Если разобраться, принципиальных различий тут и нет: яйца, ствол, головка – всё как у всех. При определенной доли фантазии можно даже представить, что это Лекс. Ну или на худой конец – Эван МакГрегор. А что? Тоже блондин. Да кто угодно, лишь бы не его «друг Олли». Его персональный кошмар. Нет, их с Лексом персональный кошмар. А Лекс еще говорил, что у них мало общего…
Кларк велит внутреннему голосу заткнуться и наконец-то обхватывает чужой член губами. Ну вот, первый шаг – он трудный самый. Кларк слизывает влагу, скопившуюся на кончике, проводит языком по всей длине. Возвращается к головке, облизывая и посасывая ее несколько секунд, потом опять – вниз по стволу.
Квин давится воздухом, яростно стискивает смоляные пряди волос.
– Да, вот так… Еще немного…
Кларк уже начинает надеяться, что минетом дело и ограничится, но тут Оливер ногами отталкивает его в сторону. Переводит дыхание, соскальзывает со стола. Приближается к взъерошенному Кенту. Его губы начинают исследовать шею жертвы. Блядь, Олли, шея – это ж мое слабое место! У меня ж так и встать может! А язычок Квина тем временем начинает наигрывать что-то запретное в его ушной раковине. Член Кларка подрагивает против воли хозяина. Впрочем, здесь всё – против воли его хозяина. Квин пускает в ход руки: пара движений – и у Кларка вполне сносный стояк. Не лучший в его жизни, об этом, Олли, ты даже не мечтай, но при сложившихся обстоятельствах и за это скажи «спасибо».
Но Оливер говорит что-то другое. Шепчет на ушко какую-то дребедень, Кларк особо не вслушивается. Только считает удары чужого сердца. И молится всем известным ему богам, чтоб не сорваться. Ведь на кону – больше, чем чья-то жизнь, больше, чем судьба какой-то планеты. На кону – его Лекс. Значит, надо терпеть. А не хватит собственного терпенья, можно попросить у какого-нибудь пантеона. И Кларк перебирает в памяти всех знакомых богов. «Кришна, Агни, Велес, Водан, Тиу… Этот… как его… Езус. Был такой перец в кельтской мифологии. Или Эсус? Неважно. Главное, добрый был малый, это я точно помню…»
Квин тем временем обходит Кларка и толкает его к столу. Тот опирается на столешницу, краем сознания подмечая, что стол зачем-то привинчен к полу. Как раз для таких вот случаев, Олли? А что, удобно. А вот поза – не очень.
Чужие пальцы, смазанные неизвестно чем, решительно проникают внутрь. Растягивают. Подготавливают. Распинают.
И почти сразу – член. Абсолютно чужой. Такой инородный. Расстрахивает потихоньку, пока чужие пальцы дрочат член. Кларк стискивает зубы и молчит. Молчит, когда член входит в него на всю свою немаленькую длину. Молчит, когда Олли совсем неделикатно стискивает его яйца. Молчит, когда Квин начинает двигаться внутри, не дав ему ни секунды, чтобы привыкнуть. Но когда Олли задевает простату, Кларк всё-таки не успевает проглотить вскрик. В принципе, это ничего и не значит. Просто реакция организма. Элементарная физиология. Но Кларку всё равно неприятно.
Желая отвлечься, он обводит комнату помутневшим взглядом. И дергается всем телом от зелени родных глаз. Они смотрят на него со всех экранов. Этих чертовых экранов! Черт знает почему. Лекс никогда особо не любил смотреть в небо. Так почему же сейчас?.. Что ты почувствовал, родной? Что тебя вдруг кольнуло на твоем далеком Маврикии? Как оно так получилось?
Кларк хватается за родной взгляд, как за спасительную нить. Только не опускай голову, милый! Я тебя умоляю! Заклинаю всеми святыми! Еще чуть-чуть… Потерпи это странное беспокойство еще чуть-чуть!
Экранный Лекс хмурится, щурит раскосые глаза. А реальный Оливер наконец-то кончает.
Может, всё дело в этих зеленых глазах, подаривших Кларку возможность на миг обмануться… А, может, дело в облегчении от осознания, что всё закончилось… Закончилось ведь, правда? Но его собственная сперма тоже выстреливает белесым на живот. И у него на мгновенье темнеет в глазах, а по телу разливается знакомая слабость – всё почти как всегда. Но всё ТАК неприятно.
«Это конец», – твердит он про себя, как мантру.
«И это только начало», – шепчет противный внутренний голос.
Пусть так. Но пока ему нужно просто убраться отсюда.
Кларк стирает с ног потеки чужой спермы первой попавшейся под руку бумажкой (втайне надеясь, что это какой-нибудь важный договор и, желательно, в единственном экземпляре). Потом не спеша одевается, наблюдая, как Квин в чем мать родила преспокойно расхаживает по комнате, достает из бара минералку, массирует себе плечи.
– Если ты ждешь, что я сниму Лекса с прицела прямо сейчас, то зря. Сначала я хочу убедиться, что ты достаточно далеко. А у меня под рукой достаточно криптонита.
Кларк ничего не отвечает. Всё, что мог, он ему уже сказал. А теперь он просто разворачивается и молча выходит из башни.
Он долетает до Маврикия за 11 минут 37 секунд. Еще пару секунд, чтоб узнать номер луторовских апартаментов.
И еще минута – чтоб осознать, что электронная почта с видеофайлами тоже добирается до Маврикия быстрее него.