Вот как теперь Новый год отмечать?

Друзья прислали - новая соцреклама о вреде алкоголизма. «Адская белочка», олицетворяющая белую горячку, рассказывает о своих «подвигах»:

@настроение: ужОс!!!

@темы: Страшно подумать, клипное-прикольное - жаль, что не моё, Ссылки

---

С днем рождения, Daka-El!

С днём рожденья тебя поздравляю!
Здоровья, радости желаю,
И чтоб жила ты много лет
Без слёз, без горести, без бед!

Подарок, может, вышел не совсем праздничный, но я старалась

Название: Спи, моя радость, усни!
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Лекс/Кларк
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: NC-17
Жанр: драбл, агнст, BDSM, юмор (точней, его попытка)
Предупреждения: ООС Джонатана (да и Кларка заодно), ненормативная лексика, сексуальные извращения, насилие/жестокость.
Саммари: чем Черт не шутит – пока Бог спит!


До этого момента Джонатан был твердо уверен, что у него всё в порядке. Ну, в смысле по жизни. Жена там хорошая, сын отличный, работа в радость. Здоровьем опять же Бог не обидел. Правда, на счет последнего теперь возникли некоторые сомнения…
– Как там ваша бессонница, Джонатан? – взгляд местного аптекаря, мистера Файни, выражал лишь профессиональное сочувствие, но Джонатану почему-то стало не по себе. Чуйка сработала видимо.
– А что?.. Кхм. Да не жалуюсь вроде… – промямлил Джонатан.
– Ну как же? – седые брови Файни медленно, как бы нехотя, поползли вверх. – Кларк же для вас вторую неделю снотворное покупает!
Джонатан так и замер с открытым ртом. А потом резко развернулся и бросился со всех ног домой.

За ужином Джонатан напряженно следит за сыном. Отличным сыном. Честным сыном. Так заботящимся о его здоровье. Смотрит из-под полуприкрытых век, с какой готовностью сынуля бросается помогать Марте с ужином. Накрыть там стол. Расставить тарелки. Супницу принести. Хорошенько посолив перед этим ее содержимое. Вот только солью ли?
У супа обычный вкус. Точнее нет. У супа привкус последних двух недель. Что-то сладковато-приторное – как улыбка Кларка сейчас.
– Как дела в школе, сынок? Что там с тренировками?
Джонатан спрашивает автоматически, по привычке. И даже особо не вслушивается в ответ. Некогда ему вслушиваться, он думу думает. На кой сыну понадобилось их с Мартой усыплять? Чего это он с ними сонными делает?
Некстати вспомнилась сказка о Спящей Красавице. Это только в детском варианте с цензурой Принц ограничился одним поцелуем. А в реальности ж наверняка еще и полапал. Вот Джонатан бы на месте Принца… Или на месте Кларка… Эх, даже жаль, что на сына наркотики не действуют. И все эти снотворные тоже. А то б он провел эксперимент. Научил сына… чему хорошему… Чтоб чем полезным занялся, вместо того, чтоб родителей травить втихомолку.
Ужин пролетает незаметно. Суп, между прочим, тоже «пролетает». В горшок с фиалкой – пока сын бегает за перцем, а Марта поднимает оброненную Джонатаном ложку.
Потом жена моет посуду. Сынок делает уроки. А Джонатан делает вид, что смотрит телик. Семейная идиллия, ёпт! Разбавленная клофелином.

Старший Кент чувствует себя индейцем, когда в полночь крадется за собственным сыном в амбар. И полным идиотом, угу. А что как сынок включит сейчас суперскорость – и поминай как звали? Ну и толку тогда было огород городить? Стоило бы просто спросить напрямую…
Но Кларк идет ровным шагом. Острожным размеренным шагом. Даже как-то нерешительно, нехотя что ли. Тянет ногу за ногу, шаркает, как старикан Шелби. А перед дверями своей Крепости и вовсе замирает. Прислоняется лбом к деревянной двери и что-то бормочет под нос. Молится он там или как?
Потом Кларк решительно распахивает двери и буквально врывается в собственный амбар. И выглядит при этом как спартанец из того фильма, на который его в прошлом году таскала Марта. Ну брутальный такой мужик в красном плаще. Он еще с гомиками боролся – Джонатан это хорошо запомнил.
Такие перепады в настроении сына почему-то настораживают. В какие игры он игранет? И с кем?
– Какие мы сегодня взъерошенные, – злорадный голосок Лайонелловского щенка вливается в уши Джонатана обжигающей патокой.
А этот тут откуда? В такое время? В его амбаре? С его сыном? Заранее усыпившем родителей… Это чем же они тут занимаются?!
– Тебе больше не удастся меня шантажировать, Лекс! И мне плевать, если ты выгонишь Лану из «Тейлона»! Даже если ты нас выставишь с фермы…
Стоп-стоп-стоп, минуточку, други мои! На счет Ланы Джо, может, и согласен, а вот второй пункт тут явно требует корректировки. Чё ж так сразу рубать-то с плеча, сынок? Ты погоди, успокойся. И называть «шантажистом» этого милого парня, который так помог им с фермой – это ты, сынок, зря. Хороший ведь человек…
– А я плевал на твою демагогию, Кларк. Поэтому хватит холодить воздух пустыми угрозами. Лучше согрей меня.
– Я больше не стану…
– На колени.
Чего?! Джонатан аж поперхнулся от возмущения. Да Кенты никогда и не перед кем не становились на колени, сэр! Никогда и не перед кем! Ясно вам?!
– Лекс, – а вот в голосе Кларка вдруг звучит неуверенность, – пожалуйста…
– Ползи сюда, моя маленькая шлюшка. И порадуй папочку минетом.
Минетом?! Давиться воздухом Джонатану уже надоедает, но чем еще тут давиться? Разве что собственной сорочкой. Его сын? Лутору?! У которого закладные на дом… Ну ладно, минет, сынок, можешь сделать. Но на колени становиться не смей! Никогда и не перед кем. В конце концов, можно ж и лежа…
– Я больше… Нет! Не хочу!
– Кого волнуют тут твои желания? Просто делай, что велено.
– Я сказал – нет!
На несколько секунд западает тишина. А потом из амбара доносят приглушенные звуки борьбы. Пару ударов сердца Джонатан мнется в нерешительности, а потом всё же подкрадывается поближе и приникает правым глазом к щелке в стене. Ну вот и не зря он паклю экономил, пригодились щелочки-то, а! А Марта ему: заделай да заделай! Ну и что б он делал сейчас?
А вот на лампочках он экономил зря. Завтра же все до единой на более яркие поменяет, а то мало того, что из пяти ламп только две горят, так и те – тусклые какие-то. Ни фига ж не видно! Вот как он может сыну помочь, если ему не удается даже разглядеть толком нужна ли там помощь? Или Лекс сам уж управился…
Кларк тем временем кидается вон из амбара. Но младший Лутор перехватывает его почти у самых дверей и оттаскивает подальше. Толкает вроде совсем не сильно, но Кларк всё равно падает на пол. Вскакивает, кидается пару раз из стороны в сторону, но, видимо, поняв, что провести Лекса не удастся – замирает в нерешительности.
Они стоят боком, предоставляя Джонатану прекрасный ракурс для наблюдений. Дрожащий от напряжения Кларк – и вольготно-расслабленный Лекс. Снисходительно-расслабленный даже. А потом луторовский щенок с язвительной усмешкой начинает расстегивать рубашку. Одна пуговка. Вторая. Третья… Черт, да сколько можно, парень? Джонатану тут целую ночь сидеть что ли?
Наконец, одежка от Армани летит куда-то вбок. За нею отправляется ремень. И в ночной тишине оглушительно вжикает молния брюк.
Кларк вдруг по-девчоночьи взвизгивает и он кидается вбок, отчаянно пытаясь проскочить к двери. Только не успевает. Неприятно, наверно, быть загнанным в угол в собственной «крепости», которая по идее должна бы выдержать любую осаду. Кроме луторовской.
Лекс опять успевает его перехватить. Железной хваткой впивается в запястье.
– Ну всё – размялись и хватит. Давай за дело.
Кларк бледнеет, почти сливаясь цветом лица с застиранной футболкой. Пытается вывернуться, совсем неудачно подставляя вторую руку для удобного захвата. Лекс швыряет его к столбу. Прижимается сам. И заводит руки пленника над головою.
Отчего сын не вырывается? Точней, не так. Вырываться-то он вырывается, но как-то неубедительно. Вон, даже Джонатана не убедил, а уж Лекса-то и подавно. Отчего Кларк не применит свои силы? Боится перестараться? Прибить Лутора ненароком? Или боится, что и впрямь получится вырваться?
Тем временем Лекс задирает на Кларке футболку и туго стягивает ею мальчишечьи запястья.
– Выродок! Луторовский ублюдок! – начинает вдруг истерить Кларк. – Больной извращенец!
Лекс на секунду замирает. Серые глаза опасно щурятся.
– Больной? Я – больной? О, нет! Я был здоров, уверяю тебя! А вот что за выродок и ублюдок ты – если позволил поджарить лучшему другу его здоровые мозги?!
Из Кларка будто враз вышибают весь воздух. И на глаза вдруг наворачиваются слезы. Ну точно, кривится Джонатан, у парня истерика. Знаем, проходили с Мартой.
Пользуясь отсутствием всякого сопротивления Лекс сдирает с приятеля джинсы. За руки подвешивает дружка на крюк для фонаря. Фонарями Кеты уже лет пятьдесят не пользуются, но как частенько приговаривает Джонатан: у хорошего хозяина в хозяйстве всё пригодится. Особенно часто он это говорит, когда Марта просит модернизировать ферму или перебрать какой хлам. В ответ жена лишь хмурит рыжие бровки и укоризненно качает головой, явно не соглашаясь с мужем. А вот Лекс сейчас, кажется, полностью согласен со старшим Кентом.
С болтающегося над полом Кларка решительно сдергиваются трусы. И запихиваются ему в рот. Ну, Джонатан искренне надеется, что Марта недавно их стирала.
А Лекс тем временем тянется за лопатой. И пристраивает черенок к отверстию Кларка. Джонатан потрясенно крякает и невольно поджимает попку. Это ж, наверно, до фига как больно! Ну и сука же ты, Лутор!
Меж тем головка черенка уже втиснута внутрь. Кларк извивается и стонет. Лекс тоже стонет, оглаживая себя одной рукой. Джонатан оглаживает себя молча. Кларк дергается и трясется на крюке, пока лопата дергается и трясется в нем. А Лекса трясет от желания. Это уже невооруженным взглядом видно.
Поэтому лопата летит в сторону, а не успевший опомниться Кларк насаживается на Лексов член одним точным движением.
Соитие выходит диким и злым. Жутким, как первобытное зло. Лекс напоминает сейчас индейского шамана. Его лысой башке не хватает лишь какого-нибудь шаманского фетиша. Кроваво-алого шаманского фетиша. Впрочем, крови там и так хватает. Она змеится по Кларковым ногам. И сам он извивается змеей. Эх, видели бы эту картину долбанутые кавачи! Кажется, что тела парней вот-вот закрутятся друг вокруг друга огненными спиралями. Горячими жгутами страсти. Дикой и злой. Но абсолютно честной – сейчас.
Лгут люди – но не их тела. Их тела сейчас орут друг на друга. Орут дико и зло. Но так охренительно честно. Орут о ненависти. И желании. Диком желании. Желании обоюдном.
Потому что у Кларка давно стоит. И даже кончает он первым.
А Джонатан изливается последним. Ну, как и положено доброму гостеприимному хозяину…

Старший Кент уходит в дом раньше, чем к сыну и луторовскому мальчишке возвращается способность связно говорить. С него довольно на сегодня развлечений. Пусть дальше сами – как хотят.
А как они хотят?
– Это было в последний раз. Я не шучу, Кларк.
– Ты ж сам говорил, что карточный долг – это святое.
Лекс возмущенно вскидывает брови.
– По-твоему, мы с тобой тут сейчас «святым делом» занимались? Почти под носом у твоих родителей…
– Ну, я ж не виноват, что в замке Лайонелл гостит.
– Дело не в них! Твои игры в ублюдка…
– Прости! – Кларк покаянно жмется к телу любовника. Пытаясь согреть (в амбаре и впрямь прохладно, камин тут что ли пристороить?), а заодно вымолить прощенье. – Прости! Я не хотел! Оно само… Но это не к тебе относилось, ты не подумай! Что ты! Это у Ланы в книжке так было написано… Ну, про маркиза одного… Мне показалось, что оно в тему – вот я и ляпнул, не подумав. Прости, родной, прости, – губы Кларка истово покрывают поцелуями лысую макушку, за ушком спускаются на шею.
– Кла-а-арк, – протяжно стонет Лекс. – Не отлынива-ай… от разговора… а-а-ах! Ты обещал, что больше никаких игр. Кларк! – Лекс решительно отпихивает снова заведенного любовника подальше. – Я начинаю тебя бояться. Ну что с тобой? К чему всё это? Может… И вправду… есть у меня один специалист на примете…
– К черту твоих мозгоправов! Я и так знаю, что они скажут! Что я чувствую себя виноватым за все те разы, когда из-за меня ты подвергался опасности. А из-за моего гипертрофированного чувства ответственности такая вина требует физической сублимации.
– Ты виноват… не настолько, – Лекс оглядывается на окровавленный лопатный черенок.
– Мне лучше знать, насколько я виноват! Хватит решать за меня, что я чувствую, а чего нет. Для этого у меня есть отец и Хлоя.
– Но, может… Ты молиться не пробовал?
От враз загоревшихся азартом Кларковых глаз Лексу тотчас же становится дурно. И не зря:
– Точно! В следующий раз сыграем в Инквизицию!

За завтраком Джонатан молчалив и задумчив. Кларк тоже не торопится делиться с Мартой своими «кроличьими снами». Так что завтракают Кенты в тишине. Вот и хорошо, от дум ничего не отвлекает.
– Надо бы огород вскопать, – замечает Марта, разливая кофе по чашкам.
Это лопатой что ли? Джонатана с Кларком синхронно передергивает. Джо мрачно косится на сына. Пожалуй, стоит сменить черенок у лопаты. Да и на вилах заодно. На всякий случай…
Эх, где ж денег набраться? У Лайонелла что ли попросить? Обсудив с ним заодно… некоторые методы культивации и фрезерования. По-кентовски…

@музыка: Happy Birthday to You

@темы: Подарочное, Тайны Смолвилля, Клекс, Фанфикшен

---

Часы остановить тогда я не сумела – как не смогла остановить тебя…

В последнее время у меня какой-то «творческий кризис». Надо же с этим как-то бороться!

Название: Время начала и время конца
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Лекс/Кларк
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: PG-13
Жанр: драбл, драма
Саммари: иногда чтоб началось что-то новое – нужно закончить старое. Но некоторые вещи стоят того, чтоб начать их сначала. А некоторые - вообще никогда не кончаются...


Часы остановились во вторник.
Это был самый обычный в его жизни вторник и самые необычные в мире часы.
Кларк сначала даже не понял – что не так. Просто замер вдруг. Как за секунду до этого замерли вдруг часы. И наступившая тишина будто дала под дых. Оглушила насмерть.
Он рассеянно огляделся, словно стараясь нащупать хоть какую-то нить, связывающую его с реальностью. И взгляд наткнулся на книжную полку. Верхнюю книжную полку. С коробочкой из черного хрусталя в уголке. Всегда так уютно тикающую – а сейчас обреченно молчащую.
Говорят, когда в доме покойник, останавливают часы. Кларк уже не помнит, от кого такое слышал, но точно, есть такая примета. Ну что ж, вы, мои дорогие, безбожно опоздали. Покойник давным-давно вынесен не только из дома, но из сердца. Вынесен и погребен. А вы остановились только сейчас…
Кларк осторожно берет в руки мерцающую коробочку. Эта «подарочная упаковка» стоит дороже его машины. А содержимое, надо полагать, – стоит дороже всей фермы.
Но Кларк никогда не заглядывал внутрь.
Часы на первую годовщину подарил ему Лекс. Мудреные какие-то, навороченные. Ясен перец, сделанные на заказ. Странные часы. Не такие, как все. Непохожие ни на одни другие.
Потому что отсчитывали не часы и минуты – они отсчитывали время их знакомства.
– Когда-нибудь всё закончится, Кларк. Когда-нибудь всё кончается. Причем хорошее почему-то кончается быстрее, чем плохое. В моей жизни, по крайней мере, всегда так было… Этот подарок… Мне просто любопытно, сколько мы протянем…
Кларк жутко обиделся тогда. Ладно еще, когда он ему не верит, но когда Лекс не верит в них – это уже перебор! И надувшийся Кларк даже упаковку открывать не стал. Так и поставил коробочек нераспакованным на полку книжного шкафа в Крепости. Так что он даже не знал, как выглядят Лексовы чудо-часы.
Зато знал – как они звучат. Ему почему-то казалось, что также как сердце Лекса. Размеренно и четко. Сердце Лекса всегда стучало размеренно и четко. Даже когда он рисковал своей жизнью ради Кларка. Даже когда подставлял его родных. Даже когда Кларк сказал, что всё кончено. Даже когда Кларк думал, что всё действительно кончено. Когда вел Лану под венец. И тащил Кларка из катакомб. Всегда размеренно и четко.
А сегодня часы остановились. И вместе с ними замерло что-то внутри. Скрутилось пружиной. Сдавило до боли…
Сломанные вещи нужно либо чинить, либо выкидывать. Дом – не место для хлама. Так всегда отец говорил. Значит, часы надо… выкинуть? Ну не чинить же, ей-богу! Кому они сдались теперь? И вообще…
Оно и к лучшему, что они замолчали. Кларку давно разонравился их звук. А с недавних пор он вообще… другое сердце слушает… А это «сердце» выкинуть пора. Вон, Оливер даже как-то пошутил, зачем, мол, Кларк держит в доме бомбу с часовым механизмом?
Интересно, бомба в фургоне Лекса тикала так же?
Кларк обессилено съезжает по стенке. Пальцы впиваются в коробку до боли. А внутренняя пружина, кажется, сейчас взорвется.
Когда-нибудь всё кончается.
Ему надо отпустить. И Лекса. И прошлое.
Но вся беда в том, что всё, что осталось от Лекса – прошлое. А будущего у них, реально, и не было никогда. И если Кларк отпустит прошлое – Лекса просто не станет.
Но ведь этого Кларк и хочет, правда? Помахать весело ручкой и сказать «прощай, моя детка». Стоит просто замахнуться посильней… И прямо в окно!
Чтоб началось что-то новое – со старым нужно покончить. Это просто кусок металла. Офигительно дорогого, но просто металла. Вдобавок ко всему теперь еще и сломанного. Выкинуть его на фиг!
С воспоминаниями вместе… И горящий камин. И горячие пальцы. И колючий ковер. И шершавый язык. И каждый стон. И каждый вдох. И все те глупости, что позволял шептать себе на ухо. И всю ту ересь, что сам нес. Маленький был еще. Глупенький. Не ведал, что творит.
Ну, а теперь он уже взрослый. Теперь-то он четко понимает, что в доме хламу не место. Что прошлое надо отпустить. И что анилингус – это вовсе не птичка семейства бескрылых из Новой Зеландии.
Всё кончилось, Кларк. Когда-нибудь всё кончается. Тебе уже даже часы об этом прозрачно так намекают. Так пойми же ты, наконец, и оставь прошлое в прошлом. А часы – на мусорке. Лоис купит тебе новые. Спортивные, с пульсометром. А эти забудь. Не смотри на них даже…
Мне просто любопытно, сколько мы протянем.
Их стоило остановить. Уже давно. Или вернуть хозяину. Пока была возможность. Вернуть еще после первой их ссоры. Но что теперь об этом жалеть? Теперь они остановились сами… И ста лет не протянули. Гады! А ведь когда-то Кларк был уверен! Поклясться был готов… Что это навечно. Ну, маленький был еще. Он уже говорил…
Мне просто любопытно…
А Кларку просто больно. Так больно всегда мог делать ему только Лутор. Лекс Лутор и никто другой. Который предал его. Который женился на другой. Угу, трижды. Который хотел поработить целый мир. И стал целым миром для Кларка.
Который умер. И это уже не исправить. Не починить никак…
Но Кларк вдруг решительно раскрывает коробку, вытаскивает часы – и просто заводит их по-новой.
Мне просто любопытно, сколько мы протянем.
А кто тебе сказал, что всё закончилось, Лекс? Я? Так ты ж мне никогда не верил…

@музыка: Алла Пугачева - Старинные часы

@темы: Тайны Смолвилля, Клекс, Фанфикшен

---

Мысли вслух...

Ура! Я наконец-то купила маме подарок! А то ДР уже завтра, а у меня всё времени нету. Дурацкая работа. И вообще… Но сейчас подарочек уже стоит дома, возле холодильничка (из которого я по приезде домой буду вытаскивать всё подряд, потому что успела зверски проголодаться) – так что всё хорошо. Надеюсь, ей понравится.

@настроение: предпраздничное

@темы: Страшно подумать

---

Danita_DEAN поделилась...

22.11.2010 в 04:52

Пишет  Danita_DEAN:

Темный Владыка

21.11.2010 в 05:39

Пишет  Поттерянный_ангел:

21.11.2010 в 01:55

Пишет  Rimel:

Утащенное
***

- Господин, я достал его!
- Кого?— спросил Темный Владыка, не отрываясь от работы.
- Меч Света! Тот самый, которым можно Вас убить.
- А, этот… Ну, положи там, на полочку.
Горбатый карлик сунул принесенный сверток на полку и пристроился у ног своего повелителя.

- Послезавтра ночь Великого Противостояния - как бы невзначай заметил он.
- Ну и что?- равнодушно пожал плечами Темный Владыка.
- Жертва, господин - напомнил карлик - её еще найти надо.
- Не надо никого искать - отмахнулся Темный Владыка и отложил в сторону очередную очищенную картофелину.
- Но ритуал…
- Не будет никакого ритуала! - строго нахмурил брови Темный Владыка. Пора бы тебе уже привыкнуть.
Карлик насупился.
- Господин мой! Вы живете в этой глуши уже полтора года! Вы разводите гусей и выращиваете капусту! В то время, как могли бы повелевать этим миром по праву сильного! Где Ваши Легионы Смерти? Где толпы преданных слуг? Дворцы, подземелья, ряды виселиц - где это? Великие завоевания, чудовищные деяния - всё пошло прахом. Взгляните, Добро и Свет торжествуют повсюду, даже дети не боятся ночью гулять по улицам. Как Вы можете терпеть такое, господин?
- Я же тебе уже объяснял - отозвался Темный Владыка. Добро всегда побеждает, а Зло - проигрывает. Нет никакого смысла затевать безнадежное дело, тратить силы и средства, если нет ни малейшего шанса на выигрыш. А я, знаешь ли, люблю выигрывать. И только так!
- Но каким образом, господин мой? Пока Вы здесь прозябаете в безвестности, Свет набирает силу…
- Вот именно! - поднял палец Темный Владыка. Набирает силу. А что он с этой силой будет делать? К чему приложит?
Он взял новую картофелину и стал не торопясь срезать шкурку.
- Чем займется Добро, когда обнаружит, что драться ему не с кем? Я же вот он, сижу, не рыпаюсь, ничем себя не проявляю. А остальные - так, мелюзга одна, любому светлому герою на один зуб. А что потом? Чудища кончатся, а зубы-то останутся. И не один, а целых тридцать два. Кого прикажете грызть тогда?
Очищенная картофелина шлепнулась в кастрюлю, Темный Владыка взял луковицу и принялся мелко её строгать.
- Еще три-четыре месяца, и Добро начнет беситься от безделья. Светлые рыцари вернутся в свои земельные угодья и начнут ими управлять. А это далеко не у всех хорошо получается. Будут и территориальные споры, и грызня, и междоусобица, и завышенные налоги. Жрецы снова вспомнят о своих монастырях, станут собираться на диспуты, спорить до хрипоты и мордобоя, пока не разделятся на различные школы и направления, так бывало уже не раз. О магах я уже и не говорю. Эльфы, люди и гномы припомнят старые расовые предрассудки, разворошат былые обиды и учинят множество новых. Бойцы, привычные только сражаться, очень скоро уйдут поголовно в грабители. Воры… ну они и так всегда были личностями без стыда и совести. А борьба за власть? Ты полюбуйся, какая уже сейчас идет грызня вокруг трона! И всё это, заметь, безо всякого моего вмешательства! Исключительно в силу особенностей человеческой природы… Ты не помнишь, я суп солил или нет?
- При мне - нет.
Темный Владыка посолил свое варево, попробовал и посолил еще.
- Умение управлять и умение пробиваться наверх — это два совершенно разных таланта. И они очень редко сочетаются вместе. Значит, скорее всего, к власти придет в конце концов какой-нибудь очень цепкий и пронырливый тип, который сможет где подкупом, где шантажом, а где и прямыми угрозами удержать всех остальных в подчинении. И озабочен он будет прежде всего собственным благополучием — иной бы просто не забрался так высоко. Вот тогда…
Он замолчал и чему-то мечтательно улыбнулся, не переставая помешивать суп.
- Что тогда? - не выдержал карлик.
- Да ничего. Тогда я подожду еще года три-четыре, пока не наступит полная разруха и народ не взвоет. А потом возьму Меч Света, оседлаю нашего вороного, если он не помрет к тому времени, и поеду по стране, верша подвиги направо и налево. До победного конца. Потому что - он позволил себе короткую злорадную улыбочку - добро всегда побеждает.

@темы: Страшно подумать, Ссылки

---

Как это делают мальчики...

Жанр: танго
Посвящение: для  Чеди Даан. Навеяно ее «Танго»
Дисклеймер: Все не моё. Даже танцую не я

смотреть еще

@музыка: Все танго мира...

@темы: Страшно подумать, клипное-прикольное - жаль, что не моё, Ссылки

---

Ну, не выдержала я!

Спасибо всем за поддержку. Особая благодарность -  Шелира. Не могу я без вас... Как выяснилось... Блин, даже стыдно

Название: Прими плату мою…
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Лекс/Кларк
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: R
Жанр: vignette, missing scene, angst, драма
Предупреждение: очередная трактовка серии «Lexmas – Рождество Лекса» (5 сезон, 9 серия).
Саммари: а на что готов ты – ради любви?


Телефон Лекса молчит. А самого Лекса в спальне не наблюдается. Кларк даже в шкаф заглядывает. Нет, нету… Не пришел. В последний раз он пропустил свидание из-за огнестрельной раны в боку. Ну что, Кларк, проверим насколько постоянны Луторы?

Постоянны и очень. А еще очень даже пулепробиваемы. В отличие от тебя.
Кларк вжимается в больничное стекло. Вглядывается в будто из воска отлитые черты родного лица. Восковая фигура… Уже почти мертвая.
Нет! Кларк яростно грохает кулаком об стену. В стороны брызжет бетонная крошка. Нет! Нет!!! НЕТ! Не дам! Не пущу! Мой.
Вернись. Что хочешь? Всё сделаю. Только вернись. Доктора сказали: ты можешь. Если захочешь – сможешь. Ты же хочешь? Не бросишь меня здесь, правда? Не бросишь меня… одного?
Я расскажу о нас отцу. Вот честное скаутское. И твоему отцу расскажу. Всё равно в последнее время у меня с ним отношения лучше, чем у тебя… И ты ревнуешь меня. К родному отцу. Дурачок.
Я и тебе расскажу. Всё. О себе. О Криптоне. О своей любви… Хотя о последней ты знаешь, конечно. Я тебе о ней постоянно твержу. И ты веришь, конечно. Хоть и кривишься регулярно: «Любишь, а не доверяешь». Но теперь-то я тебе расскажу. Всё. Если вернешься. Ко мне.

Где-то далеко мать сейчас отправляет в духовку фаршированную индейку. Отец, кряхтя, примеряет праздничный костюм. Где-то далеко жизнь идет своим чередом.
А больничные часы отсчитывают смерть. Время, которое Кларк урвал себе на свидание, давно подошло к концу. И Кларк отключает телефон, не желая врать. Друзьям. Родным. Себе самому врать он не желает тоже – делая вид, что сейчас его волнует хоть что-то вне этих белых стен.
Мобилка ныряет на самое дно кармана. А мысли о родных – на самое дно сознания. Он придумает что-нибудь. Потом. Попозже. Скажет, Санту спасал. Наткнулся по пути домой на пьяного Санту, ага. Точно, пьяного. Потому что Кларк сейчас и сам не прочь напиться. Только не получится у него ни хрена. А у его Санты выйдет, да. Бедный пьяненький Санта. Ничего, все поверят. Хлоя – так точно. Она только с виду такая вся из себя эмансипированная и здравомыслящая. А в глубине души – всё тот же одинокий ребенок, страстно мечтающий поверить в сказку.
Как Лекс.
Кларк вдруг упрямо встряхивает головой. Чушь всё это! Всё, что костоправы болтают. Ерунда и ахинея. Они просто не знают Лекса. Его Лекса никто, по сути, кроме него и не знает. Его Лекс сильный. Его Лекс справится. Вот возьмет – и прямо сейчас откроет глаза. Ну вот еще чуть-чуть и… Еще – и да! Секунду! Одну секундочку! И он…

Отведенные лекарями сроки подходят к концу. «Не очнется в течение ближайшего получаса – не очнется никогда». Слова «никогда» они, правда, не говорят. Обходятся другими научными терминами. Статистику какую-то приводят… Но даже Кларк всё понимает. Вжимается в стену за углом. И закусывает губу. Чтоб не заорать.
Лайонелл за углом устало проводит по лицу рукой. Для стоящих перед ним по стойке «смирно» светил медицины он сейчас – воплощение скорбящего отца. Но Кларк, осторожно выглядывающий из-за угла, с какой-то иррациональной злостью, яростью даже, видит в его глазах не боль – усталость. Лайонелл устал. Он уже не выздоровления сына хочет. Определенности. Свободы от этих пропахших лекарствами стен.
Как старший Лутор оглядывается на палату единственного сына – Кларк видит тоже. С горечью подмечает раздраженную складку у губ. Ну конечно, любезная Марта наконец-то пригласила тебя на семейный ужин – а приходится торчать здесь, в дурацкой больнице. Вот если б сдох сынок! Тогда можно было б не просто свалить к своей драгоценной реинкарнации покойной женушки, а еще и поплакаться у нее на груди. Сын ведь умер. Тут даже Джонатан возражать не станет. Да что там возражать! Небось и сам обниматься полезет. Бонусом.
Кларк стискивает кулаки. И медленно съезжает по стенке. Господи, за что ему это?! Разве я мало страдал? Бог, Санта, добрый доктор… Кто-нибудь, ответьте ему: за что? Почему Лекса? Почему сейчас? За что такой чудный подарок на самое Рождество? Он совсем не так его представлял.
Он хотел секс у камина. На медвежьей шкуре. Почти под елкой. И чтоб жарче каминного огня – только Лексов язык. И чтоб хоть в эту ночь любимый забыл про интриги. Чтоб только Лекс и Кларк. Никаких сенаторов. Пришельцев. Лан со всякими Лэнг. Только вдвоем. И будто навсегда…
А потом на семейном обеде ерзать за столом, жалуясь на жесткие стулья. Вспоминая каждый толчок. И в каждом хлопке хлопушки слышать шлепок Лексовых яиц о свои ягодицы. А в праздничном фейерверке видеть отблески камина в серо-зеленых глазах. В таких любимых серо-зеленых глазах.
И в праздничную полночь снова загадывать, чтоб когда-нибудь Лекс всё же остался с ним. Навсегда. И чтоб больше не врать родным, разыгрывая из себя врагов. Не прятаться по съемным квартирам с плотно задернутыми шторами. Чтоб, мол, ни один репортер. Не дай Бог! И чтоб на очередное обвинение приятелями Лекса можно было просто послать всех друзей лесом, а не выискивать любимому оправдания. Зачастую выискивая их напрасно.
Кларк шмыгает носом, рукавом утирая злые бессильные слезы. Да всё он знает, мать вашу! И что не святой. И что врет через шаг. И что… Лутор, в общем. Вот что он в той подворотне делал, а? Подарок мне на Рождество подыскивал? Или, может, позволить каким-то отморозкам себя ограбить – это такой вид благотворительности? Да не смешите меня! Опять небось компромат на Джонатана выискивал. Может, даже и выискал чего. Вот так с компроматом на папку его родного к любовнику на свидание б и явился. Ууу, глаза его бесстыжие!
Серо-зеленые… Шальные от страсти. В обрамлении рыжих, почти прозрачных, ресниц. И этот кошачий прищур во время оргазма…
Из Кларковой груди рвется новый стон. Черт с ними, с интригами. Нельзя любить человека по частям. Надо любить со всеми его недостатками. И просто верить, что он тоже… хоть немного… чуть-чуть… ну хоть самую малость… любит тебя в ответ…

Часов больше нет… Остались минуты… Да и те… шаткие какие-то… зыбкие… Как узнать, сколько реально отмеряно времени? Где прячет Смерть свою клепсидру? Может, время уже истекло? Может, ты уже опоздал? Может, осталась лишь видимость возможности?
Но Кларк всё равно идет. Идет на это. Просачивается в палату. Прикрывает дверь. Впивается в больничную простыню, не решаясь даже прикоснуться к любимой руке… Чтоб не сломать ничего ненароком в любимом теле. Хватит и того, что он собирается сломать ему душу.
– Знаешь, – собственный шепот кажется Кларку сейчас святотатственно громким. Будто он не шепчет – а перекрикивает Смерть. – Знаешь, Лекс, я тебе врал. Я тебе часто врал. Но в одном разе я хочу тебе сейчас покаяться. Помнишь, ты спросил, был ли ты у меня первым? Помнишь? Как от моего «да» весь затрясся от предвкушения? Облизывался так плотоядно. И всё норовил меня пощупать… Вроде как убедиться, что я настоящий… Что я – твой… – Кларк судорожно облизывает пересохшие губы. – Я соврал тебе тогда. Я трахался до тебя. С Морганом Эджем – в Метрополисе. С Джейсоном Тигом – под самым носом у Ланы. И под самым твоим носом тоже! Я трахался с ними! А потом… Ты просто подвернулся мне под руку… Вообще-то, я с твоим папкой замутить хотел… Но он с чего-то вздумал помирать и по этому поводу вдруг резко раскаялся и принял целибат. – Кларк не может сдержать истерического смеха. Смех душит его. От смеха его всего трясет. До боли трясет. До чертовой боли – где-то в груди. – И я заменил папашу тобою. А теперь ты сдохнешь – и даже не узнаешь об этом! Так и сдохнешь тем идиотом, которого я из тебя сделал!
Кларк уже орет. Орет, не сдерживаясь. И даже не слыша визга взбесившихся вдруг медицинских приборов…

Огни фейерверка отражаются в кошачьих глазах Ланы. Сзади кряхтит объевшийся Джонатан. А на нем опасно трещит новый костюм, мамин подарок. Лайонелл радостно вещает Марте о чудесном выздоровлении сына. И под шумок его рука как бы невзначай ползет со спины радушной хозяйки пониже. И раз в год выпившая домашней настойки Марта предпочитает этого не замечать. Зачем портить праздник? Тем более, что это даже… приятно. И лестно, конечно: в ее-то годы да от такого симпатичного мужчины.
Всем весело. Всё хорошо. Даже Лексу уже намного лучше. И лучше не надо… не стоит пытаться объяснить ему… что отчаянье порой толкает на ужасные глупости.
Кларк с какой-то мазохистской решимостью прижимает к себе разгоряченное тело Ланы – вместо любимого тела Лекса – и обреченно прикрывает глаза.
Господи, Санта, далекий Джор-Эл или кто там еще… Прими плату мою – в обмен на жизнь его. Моя любовь спасти его не могла. Зато спасла его ненависть. Плевать, что никто никогда… кроме него самого… ни разу… Но если одна только мысль об этом способна вернуть его с того света! Прими плату мою… Он мне уже никогда не поверит… Никогда не простит. Придуманной измены. Зато он выкарабкался. Он смог. Он даже смерть победил…
А я всё равно загадаю сегодня… с двенадцатым ударом часов… чтоб когда-нибудь Лекс всё же остался со мной.
Навсегда.

@настроение: настороженное

@темы: Тайны Смолвилля, Новый год-2011, Клекс, Фанфикшен

---

Если бы да кабы...

12.11.2010 в 15:32

Пишет  Чеди Даан:

Об анонсе
На моем любимом сайте Smallville.ucoz.ru разместили официальное описание серии 10.10 Luthor ( с него же и сперто :laugh

осторожно спойлеры

Тэсс (Кэссиди Фримен) приобретает криптонскую коробку, которая когда-то принадлежала Лаонелу Лютеру(Джон Гловер). Когда Кларк(Том Уэллинг) случайно активирует коробку, он перемещается в параллельную вселенную, где Лайонел нашел Кларка в поле,а не Кенты. В этой вселенной Кларк Лютер - убийца, а Лоис Лэйн (Эрика Дюранс) помолвлена с Оливером (Джастином Хартли) и они оба ненавидят Кларка. Кларк должен быть осторожен, чтобы не выдать Лайонелу, что он не его сын, и найти способ возвратится на Землю, куда монстр Кларк Лютер транспортировался вместо него.

Вообще о таком развитии событий фантазировали многие фикфайтеры. И кстати оно вполне могло быть, потому что Лайнел в тот же момент был Смоллвилле. Как же интересно посмотреть на Кларка выросшего в доме Лютеров. Только одно плохо Лекса не хватает, меня любопытство так и разрывает, как бы между ними развивались отношения, по официальной версии.

ОТ СЕБЯ. А вот странно: Лекс при злом папашке как раз был добрым: вспомните первые сезоны. Это потом Лекс уже перешел в категорию злодеев - как раз когда папуля добрым стал (очевидно, не выдержал соседства с папашей в сонме добрых героев ). А вот Кларк почему-то получился злым
Ну, разве что потеря единственного сына сказалась на Лайонелловских методах воспитания...
А вообще - прикольно было бы посмотреть эту серию, если бы там показали

Кларка Лютера - убийцу

и Лекса - хорошего человека... Освобожденный от тлетворного влияния отца, который все свободное время уделял бы найденышу... да еще и Лиллиан (на момент метеоритного дождя еще была жива) окружила бы мальца материнской любовью... В общем, у Лекса был реальный шанс вырасти героем. Типа Квина. Боролся бы с отцом и сводным братом

@музыка: Моранди

@темы: Страшно подумать, Тайны Смолвилля, Ссылки

---

Не смогла пройти мимо!

01.11.2010 в 16:54

Пишет  schigo:

Рыдаем вместе

01.11.2010 в 18:43

Пишет  Victoria@Doran:

*валяется по полу в конвульсиях*

01.11.2010 в 16:00

Пишет  Babysitter-sisipascha:

Прэлэстно!

01.11.2010 в 15:24

Пишет  Leda Rius:

Шерлок: Трудности дубляжа
Название: "Шерлок: Трудности дубляжа"
Автор:  Leda Rius
Категория: джен
Пейринг: Шерлок | Джон
Жанр: юмор, стеб
скачать (58 Мб)

тут

sendfile.su/199264

Посвящается всем ненавистникам дубляжа Первого канала, превратившим его в жупел, которым теперь пугают детей новообращенных фанатов. Ибо в интерпретации этих чудесных людей дубляж Шерлока выглядит примерно так...

@музыка: это надо слушать а капелла

@темы: Шерлок Холмс, Страшно подумать, клипное-прикольное - жаль, что не моё, Ссылки

---

А жить-то осталось всего ничего…

Астрономы из Европейской южной обсерватории (ESO) сфотографировали столкновение галактик в созвездии Водолея.
При встрече двух галактик часть составляющего их материала была выброшена в космическое пространство, а часть была сильно сжата. В таких регионах протекали интенсивные процессы звездообразования - возраст появившихся в итоге скоплений светил колеблется о 50 до 500 миллионов лет.

Объект, который интересовал исследователей, называется NGC 7252, или Arp 226, и удален от Солнечной системы на 220 миллионов световых лет.
В ходе данного исследования астрономы наблюдали NGC 7252 при помощи 2,2-метрового телескопа MPG/ESO, который находится в обсерватории Ла-Силла в Чили.
Изучая столкновения галактик, исследователи пытаются понять эволюцию Вселенной, так как подобные события происходили в ней очень часто. Астрономы сходятся на том, что в ближайшие три или четыре миллиарда лет Млечный Путь столкнется со своей соседкой - галактикой под названием туманность Андромеды.

@темы: Страшно подумать, Чужой Арт, Ссылки

---

Работа на дом – 10

Название: Работа на дом
Сиквел к «Да это ж сенсация, мать вашу!»
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Лекс/Кларк
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: NC-21 (за упоминание событий предыдущей части)
Жанр: AU, ангст, экшен
Warning: будет нецензурная лексика – впрочем, как всегда.
Саммари: совсем мы об Олли забыли. А Лекс забыл?


Лекс скидывает кепку и устало прислоняется к двери.
– Ну, как прошло свидание? – угрюмо интересуется Кларк, настороженно зыркая на любовника из-под челки.
Зеленое чувство вины сливается на задворках сознания с красной мутью ревности – и жжет желтым ядом. Выжигает нутро дотла. Хочется проблеваться желтой желчью – и забыть всё, как страшный сон. И Эджа, и ревность, и эту усталость в любимых глазах.
Не от меня ли ты так устал, милый?
– Спасательная операция по вытаскиванию твоей задницы из дерьма прошла неплохо, – хмыкает Лекс. И тянется за чашкой. Чаю мне, чаю!
– Где были?
– А ты не следил? Ай-яй-ай! Как же так? Упущение, милый.
Кларк кривится, но перемалчивает.
Лекс споласкивает чашку кипятком, насыпает заварку. Осторожно косится на любовника. М-да, что-то бедняга совсем с лица спал. Такого пинать – не то что не интересно, даже стыдно как-то.
– Да ладно, выдохни. Что я, дурак, по-твоему – на реальное свидание с Эджем переться? Мы были на ипподроме. Людей до фига. Папарацци тоже хватает. Но самое главное: Эдж ведь у нас заядлый лошадник. Он о моем присутствии вспомнил, только когда я ему на прощание руку подал.
Кларк впивается в любимого взглядом, полным испуганной надежды.
– И наедине?.. Совсем?..
Лекс снова вздыхает.
– Горе ты мое. Ревнивое. Я ж сказал: выдохни. Это плохая реклама не только для твоего отца. Думаешь, Эджу накануне выборов нужны заголовки про L`amour de Trois?
– Чего?
– И чему тебя только в университете учат? L`amour de Trois – любовь втроем. Групповуха по-французски.
– Не, такого в универе не… Что ты! – отчаянно замотал головою Кларк.
Заметив в голосе любовника панические нотки, Лекс вдруг отставляет чашку, так и не залив чай кипятком.
– Нет, говоришь? – Лекс заинтересованно облизнулся. – А хотелось бы?
– Групповухой? Ах ты ж гад! Я знал! Я так и знал, что меня тебе мало… Пф… Хм… Фффф…
Поток возмущения был решительно заткнут. Угу, поцелуем. Лучший способ остановить Кларкову истерику. Лекс уже не раз проверял. Заткнуть рот. Втянуть губами протесты. Вместе с воздухом. Вместе с дыханием. Вместе с языком. Позволить ему похозяйничать во рту. Так, слегка. Немножко… И выпихнуть вон! Ворваться к нему в рот, как к себе домой. Хотя… Это ведь и есть твой дом, правда, Лекс?
К черту ужин! Дурацкие тарелки – прямо на пол. А на стол – Кларка. Распять своим телом. Отпечататься в нем. И выпустить коготки. Ртом вобрав в себя стон. Да, вот так, котенок! Нравятся мои метки? Мои узоры страсти – на твоей коже… Больно? А мы залижем раны… Вот только найдем в себе силы оторваться от губ… От твоих милых чудных губок… И раз уж рот свободен…
– Я не имел… в виду… кого-то третьего, Кларк… Можно и что-то…
Синие глаза затуманены страстью. Реснички недоуменно хлопают, пытаясь осознать… Не понимаешь, да?
Лекс нащупывает в опрокинутой «натюрмортной» вазочке Марты баклажан. Скажем спасибо маме. А если потом пожарить это Джонатану на завтрак… Лекс чуть не взвизгивает от восторга.
А вот у Кларка перехватывает дыхание. От страха? Да ладно, страх – это пикантная специя… Мы с тобой сейчас такое блюдо любви забацаем, Кларк…
– А точно… Может?.. Ле-е-екс!
Но заведенный Лутор уже сдергивает со своего мальчика домашние штаны.
– Да ладно тебе… Я, ты и баклажан… Это ж такой…
– Разврат!
– Вот! Точно! Развратный… разврат… на троих… Ну давай! Измена с Эджем – это ж банально… Вот с баклажаном…
Головка баклажана уперлась в промежность. Помассировала. Скользнула по ягодицам…
– Переста-ах! Ооо… Давай… бана… А-а-а! а-а-ально…
– Анально? Ну конечно!
– Не-е-е… Ай! Банально! Давай банально…
Лекс вдруг замирает:
– С Эджем, что ли? Хочешь ему позвонить? Пригласить на поздний ужин?
Угу, отделать на отбивную. И прикопать объедки в садочке… Да лучше мы сами весь сад поимеем! Давай, покажи на что мы способны! Там еще тыквочка продолговатая куда-то закатилась…
Чертов внутренний голос! Ну конечно, у него-то задницы нету…
А кто говорил, что я сам – одна большая задница? Да ладно тебе… Французская любовь – это так романтично, хи-хи-хи…
– Может?..
Лекс умильно складывает бровки домиком:
– Ну давай хоть попробуем, а? Ну, не сможешь – и ладно…
– И что… что мне за это… будет?
Лекс предвкушающее облизывается:
– А что хочешь?
– Губки – это ты сейчас хорошо… облизал… Вовремя, я бы сказал…
Лекс усмехается. И подносит к губам баклажан. Язычок очерчивает спираль… нежно и долго целует головку… не сводя маслянистого взгляда с задыхающегося Кларка… Губы обхватывают фиолетовую кожицу… пока ладонь обхватывает член Кларка…
И тут Лекс, дернувшись всем телом, отскакивает от Кларка на пару метров.
– Блядь! Я ж из-за тебя, скотина, импотентом стану!
Кларк недоуменно поворачивается к дверям… и всё-таки не сдерживает испуганного вскрика.
– Ол! Ты как?.. Ты зачем?.. А давно…
Судя по внушительной выпуклости в штанах – достаточно долго. Господи, а мама еще говорила, что собирается Олу на завтрак его любимые баклажанные оладушки готовить…
– Ол…
– А со мной вы так никогда не играете, – в голосе парня звенит детская обида.
И слава богу!
– Ну, понимаешь… Это не совсем игра…
– И еще у меня… Вот, – Ол с обидой ткнул пальцем на обтянутый тканью штанов стояк. – С чего это он?
В кухне запала мертвая тишина. Кларку хотелось удавиться – чтоб Лексу стало стыдно. Лексу хотелось придушить пацана – чтоб больше не выпрыгивал, как чертик из табакерки. Олу тоже хотелось – но чего, он и сам не понимает…
Лекс приходит в себя первым.
– Ну, я пойду… В сад. Чаю попью, – Лутор хватает со стола пустую чашку с сухой заваркой на дне. – А ты тут пока расскажи Олу о пестиках и тычинках. Только не перепутай с лекцией «откуда берутся дети» – это немного другой… ремикс одной и той же песни, скажем так. О, точно! Заодно о сексуальной ориентации малышу растолкуешь.
– Лекс! – испуганно дергается Кларк. И глаза у него сейчас в диаметре побольше баклажанов.
Лекс быстренько юркает за дверь.
– Давай, Кларк. Я в тебя верю.

Лекс мужественно торчит во дворе до самого прихода старших Кентов. Меряет веранду вдоль и поперек, закутавшись в плед, которым обычно застилают диван-качели. Время от времени, забывшись, подносит ко рту пустую чашку. После чего принимается матюкать Ола с новой силой. Ну что у пацана за манечка шпионить за ними? Лучше бы вон Discovery смотрел. Заодно умные дядьки б разъяснили парню об инстинкте размножения.
Лекс грустно вздыхает. Кларк при всех своих талантах на умного дядьку в этом вопросе ну никак не тянет. Он же при слове «минет» до сих пор краснеет. Ох, чувствует Лекс что он там сейчас пацану наобъясняет! Хорошо, если тот импотентом не останется…
В десятом часу наконец-то возвращается Марта с муженьком. Опять в какую-то оперу ходили. Что-то зачастили они туда в последнее время. И Джонатан по этому поводу совсем ворчать перестал. Лекс носом чует тут какой-то подвох. Но он замерз, устал и дико хочет чаю. Поэтому вместо того, чтоб нападать на родителей Кларка с каверзными вопросами, просто просачивается в дом, прикрываясь Мартой, как ширмой. И сразу кидается к чайнику.
А через минуту мимо него проносится Джонатан – к бутылке. И ворчит что-то о том, что вот так, мол, и становятся нормальные пацаны «гомиками». Лекс просто пропускает ворчанье мимо ушей. Он часто пропускает ворчанье Джонатана мимо ушей. Если бы еще мимо сердца…
Ну вот правда, как стал «гомиком» нормальный парень Оливер Квин? Опять тлетворное влияние Луторов? Или он всё же таким всегда был? Ну, в глубине души… У Квинов есть душа? В школе вроде была. До выпускного класса. До самых садовых ножниц…
Лекс мрачно хмыкает. Гейство – замена душе? Про Кларка, к примеру, такого не скажешь. А про него и Квина? Может, у них всё же есть что-то общее… Гейство вместо души.
Лутор раздраженно швыряет чашку в мойку. Не разбилась. Вот и хорошо. Марта б расстроилась. А Джонатан опять завел бы песнь о Нахлебнике.
Сегодня Лекс долго трет голову в душе. Будто стараясь вымыть из нее дурацкие мысли. Потом долго дрочит, чтоб снять напряжение тяжелого дня. Дрочит остервенело и зло. Будто это и вправду может помочь. И прямо так, не одеваясь, ныряет к Кларку под одеяло. Пролазит под горячую руку. Утыкается в подмышку, прислушиваясь к сонному стуку любимого сердца.
Потому что это единственное – что и вправду может помочь.

«Утро начинается с рассвета», – так в детстве мама говорила Лексу. Сегодняшнее утро Лекса началось с кошмара.
С Ола.
С Ола в их спальне.
С Ола в их спальне с утренним стояком.
Лекс бы прибил гада, но сбоку из-под одеяла как раз вынырнул заспанный Кларк, а убивать при свидетелях… Не по-луторовски, в общем. Пришлось изображать из себя миротворца.
– Что опять не так, Олли?
– Оно… опять…
– А что, разве дядя Кларк не объяснил тебе вчера, что с этим нужно делать?
– Он не успел. Оно само прошло. А сегодня… вот…
Лекс привычно стискивает зубы. Привычно покрывает Ола матом. Потом на всякий случай покрывает матом Джонатана: так, за компанию. Ну и чтоб потом не отвлекаться. И начинает объяснять пацану «про пестики и тычинки».
– Вот это, Ол – обычный утренний стояк. И переживать по этому поводу тебе абсолютно не стоит. Переживать стоило бы – если б стояка у тебя не было. Вот тогда мы б водили тебя к сексопатологам, тратили бы деньги на «виагру» и всё такое. А теперь мы потратим сэкономленные деньги на мороженое для тебя и, – быстрый уничижительный взгляд на Кларка, – новое масло для Кларка. Чувствую я, оно ему скоро пригодится.
– А…
– Стояк – это такая реакция организма, Ол. Нормальная, здоровая реакция. Как голод. Или желание справить нужду. Только немного иного свойства. Стояк появляется, когда ты возбужден. Но возбуждение это определенного свойства. То есть когда ты смотришь футбол, ты тоже возбужден, но стояка не возникает. А вот когда ты видишь красивых людей… голых… играющих в определенные игры… Это заводит тебя вот так.
– Но сегодня я не видел…
– Слава богу. Хоть сегодня не подглядывал, – бурчит Лекс себе под нос. И деланно оптимистично продолжает: – Поэтому это и называется «утренний стояк». Он бывает со сна. Во сне ты что-то увидел… этакое… сексуальное… Мозг, возможно, даже не обратил на это внимание, сразу всё забыл. Но тело отреагировать успело. И вот результат. Но это нормальная реакция, это у всех бывает, – Лекс ободряюще хлопает Ола… по локтю.
– Но сегодня оно… болит…
– Всё?
– Яички, – признается шепотом Ол.
– Это от неудовлетворения. Когда ты долго не ешь – желудок тоже болит от голода.
– И чем его кормить?
– В душ сходи. В холодный. Самое то для тебя сейчас. Заодно умоешься там, зубы почистишь. Давай-давай, пока дядя Джонатан не проснулся. А то потом займет ванную на полдня. Ему ж по фиг, что некоторым на работу надо к определенному часу.
Ол выскакивает из спальни почти бегом. Наверно, и впрямь яйца сильно болят. Или скорей непривычно. Лексу почти жаль пацана. Ну да ладно, холодный душ еще никого не подводил.
– Спасибо, – шепчет откуда-то из-под одеяла пурпурно красный Кларк.
– А с тобой, сексуальный воспитатель, мы вечером поговорим, – Лекс укоризненно качает головою. – Провалил ты миссию, провалил. А ведь я в тебя верил…

Вечером по дороге с работы Лекс покупает Олу сборник программ Discovery.

Но лучше б он купил ему аспирин.
– Ол заболел, – мрачно сообщает Кларк прямо с порога.
Лекс для начала всё же раздевается. Относит диск на полку у телевизора. Проходит на кухню. Наученный горьким опытом заранее заваривает чай. И только потом задает вопрос, которого так ждет от него Кларк.
– И что с нашим «золотым» ребенком?
– Простуда. Под холодным душем перекупался. У него теперь кашель, насморк, голова болит…
– Врача вызывали? – прерывает Лекс поток жалоб.
– Мамина знакомая заезжала.
– Что сказала? Жить будет?
– Сказала, через недельку пройдет.
– Так в чем проблема?
– Это всё ты со своими советами! – взрывается Кларк. – Холодный душ! Холодный душ! Ты б ему еще кастрацию предложил!
– Я бы предложил, – шипит в ответ Лутор. – Вот как раз я бы и предложил. Потому что в отличие от тебя – я никогда не был Квину другом! И я не собираюсь учить его как правильно дрочить, мать твою! Это ты должен был сделать. Еще вчера! Но ты в очередной раз сунул голову в песок… А теперь жалуешься, что в этот песок успела сходить по нужде соседская кошечка.
Кларк отшатывается, словно от удара. В какой-то мере так оно и есть. Словесные удары – дуэль по-луторовски. Именно так они валят врагов – Эдж был прав. Более сильных противников Луторы побеждают словами.
Потому что как никто знают, что слова – зачастую больнее ударов.
Лекс резко отворачивается. Черт! Он спустил своего зверя с поводка. И тот цапнул Кларка. До кости – судя по взгляду любимого. И теперь зверь довольно урчит. Пока сердце скулит от вины.
Но Лекс привык идти до конца.
– Кларк, я люблю тебя. Но я никогда не любил Оливера Квина. Тем не менее я согласился принять его в нашем доме… Может, я и не плачу за аренду – но это и мой дом тоже. Ты сделал его моим, введя меня в этот дом. Ты сказал: это мой дом и моя семья. И я тебе поверил. Я верил, что это место, где меня никогда не подставят. Но потом ты привел сюда Квина… Я не буду попрекать тебя этим. Я никогда никого не попрекал в том, на что сам соглашался. Я подписался на это, и это не твоя вина. Теперь уже поздно лить из пустого в порожнее, укоряя друг друга старыми решениями. Мы так решили и точка. Это тот случай, когда говорят сейчас или умолкают навеки. Я перемолчал – и теперь расхлебываю. С Квином вот сексуальное воспитание обсуждаю. Поверь, это достойная кара за мое малодушие. А еще это хороший урок. Не перемалчивать впредь. Поэтому я и скажу тебе… прямо сейчас… то, что, наверное, давно стоило бы сказать…
Лекс делает шумный глоток. Остывший чай горчит. Но жестокие слова еще горше:
– Когда мы брали Ола в наш дом, я предупреждал тебя, что это большая ответственность. Но ты вел себя, как маленький мальчик, который хочет щенка. Клялся и божился, что будешь выгуливать его дважды в день. Дерьмо за ним убирать. Блох вычесывать. И, наверно, ты искренне верил тогда в свои обещания, – Лекс поднимает голову и впивается в Кларка тяжелым взглядом: – Но ты не справляешься, Кларк. Его обучением занимается Марта. Хоть и закончила школу на тридцать лет раньше тебя. Из городских дыр его отлавливаю я. Хотя я б, наоборот, с большим удовольствием запихнул бы его в какую дыру поглубже. Кормит его Марта. О сексе рассказываю я. А где в этой схеме ты, Кларк? В чем твоя лепта? Почему ты пытаешься переложить на меня свои обязанности? Разве я заставляю тебя возиться с мистером Крайти, когда он болен? Я хоть раз отправил тебя за кошачьим кормом? Когда он заблевал полкухни, разве я просил тебя помочь мне с уборкой? Почему же тогда ты навязываешь мне Ола? А когда я пытаюсь помочь – упрекаешь, что помогаю не так. Тогда делай так, Кларк! Только делай, пожалуйста, сам!
С каждым новым обвинением Кларк пятится всё дальше и дальше. Пока не утыкается в стену.
– Я… Прости, я… – Кларк беспомощно закусывает губу. – Извини, мне надо пройтись. Да… Прости…
Лекс обреченно хватается за голову. У его вечернего чая соленый привкус беды.

Следующие четыре дня Кларк буквально не отходит от Ола. Он носится с ним так, как ни одна кошка не носится со своим котенком. Может, это чувство вины. Может, в нем проснулась ответственность.
А, может, он просто хочет доказать Лексу, что тот не прав.
На пятый день осунувшаяся от беспокойства Марта силком утаскивает сына спать. Будь ты хоть трижды суперчеловек, но долго без сна не может ни одно живое существо. Поэтому Марта настаивает. И Кларк сдается.
По иронии судьбы именно в эту ночь у Ола случается криз.

Лекс вовсе не собирался проверять, как там маленькая зараза. В буквальном смысле – зараза. С ним теперь и одним воздухом дышать-то опасно. Так что нет, он даже и не думал к нему заходить. Так, проходил просто мимо… Воды попить хотел. Да, точно. Ну и что, что кухня в другой стороне? Он хотел воды из-под крана! А тут эти всхлипы…
Олу было очень плохо. А еще страшно. Очень-очень. Он болел впервые в жизни. К тому же, выращенный в тепличных условиях, Ол плохо ориентировался в житейских мелочах. Для него эта болезнь совсем не была обычной простудой.
Наверно, всё дело в том, что простые дети сталкиваются с болячками с первых дней жизни. С молоком матери впитывают, можно сказать. Вместе с иммунитетом от кори и коклюша они получают иммунитет от страха.
У Ола не было детства. Ни кори, ни коклюша. Только телепередачи Джонатана и сериалы Марты. А в них даже банальный грипп сопровождался страшной агонией. Поэтому столкнувшись с болезнью в реальной жизни Ол испугался. И все заверения Кентов – что вот-вот и «тебе, малыш, станет лучше» – пока что никаких подтверждений не находили. Несмотря на всю умильность Мартиной улыбки легче Олу не становилось. Даже наоборот.
А тут еще и Кларк его бросил. Что, надоело играться в доброго дядюшку? Или просто в глаза смотреть стыдно стало? Или не стыдно… Не молиться ж – дрыхнуть пошел. Он там спит себе сейчас преспокойно, скотина, а бедный Ол тут умирает. Совсем-совсем умирает. Один одинешенек. Никто даже за руку не подержит. Не закроет глаза прощальным поцелуем…
Всхлипы сменились отчаянными рыданиями.

Больных людей тяжело ненавидеть. И чем тяжелей болезнь – тем тяжелей ненавидеть. Лекс это ясно осознал, когда разглядел в темноте спальни жалкий рыдающий комочек. Причем рыдал он ртом – из-за заложенного носа. Весь какой-то опухший, помятый. В этом Оле ничего не было от Квина. Зато было что-то от самого Лекса. Маленького Лекса, в очередной раз брошенного на экономку, потому что «мамочка с папочкой очень заняты, сынок».
Неправда, что у мужчин нет родительского инстинкта. Просто он просыпается позже. Часам этак к двум ночи. Зато уж когда проснется…
Лекс обреченно вздохнул и, запретив себе думать, мыслить даже, – просто нырнул под одеяло.
Поначалу, заполучив наконец-то благодарного зрителя, Ол разрыдался еще горше. Но видя как недовольно нахмурился Лекс – тут же закусил губу и приказал себе дышать ровнее. И заодно прижаться поближе. Жаль, что нос не дышит – можно было бы еще уткнуться носом в шею… Нет, носом в шею просто необходимо. И руками вцепиться покрепче – чтоб уйти не вздумал. И ногою, ногою обвить его ногу – чтоб уж наверняка.
– Придушишь.
Но в ответ лишь довольное сопение. «Черт с ним», – обреченно решает Лекс. Плевать, что руку отдавил. Что от горячего дыхания в шею – мурашки по коже. И нога его тоже немного не к месту. Зато молчит. Уже слава богу!

Дежавю. Красивое слово, обозначающее, как правило, ужасную гадость. Но гадость знакомую. Вот, например, утренний стояк у Ола – разве не знакомая гадость?
– Мне надо в душ, – хрипит Ол и стыдливо пытается отодвинуться подальше.
Лекс окидывает парня сонным взглядом из-под ресниц. Вроде, ему лучше. Может, Лексов иммунитет заразен? Тьфу ты, в смысле животворящ? Во всяком случае дышит он носом. И глаза не красные. Хоть он и пытается сейчас не встречаться взглядом с Лексом. Но Олу определенно лучше.
А вот после холодного душа станет определенно хуже. И тогда Кларк точно его прибьет. Тут уже ни один Лутор отмазку придумать не сможет.
Лекс хочет тяжело вздохнуть – но вместо этого протяжно зевает. Блин, он не выспался. Опять. Он не высыпается почти неделю. Потому что Кларк уже пятую ночь не приходит в их кровать. Дернул же черт Лекса на откровения! Вот, целибатничай теперь. Куда проще было покаяться и сделать вид, что стыдно. Ну, принес бы пацану пару раз горячего чаю. И получил бы от Кларка благодарственный поцелуй… Теперь поцелуя он дождется разве что от Ола.
Кстати, об Оле.
– Никаких душей. Ты еще не окреп для душа. Тем более холодного.
– Но… он… ну, опять…
– Есть другой способ.
И Лекс решительно запускает Олу руку в штаны. Совесть еще не проснулась, значит, можно делать «утреннюю гимнастику», не отвлекаясь на посторонних. Даже на Ола можно не отвлекаться. Потому что парень, кажется, онемел от потрясения. Молча давится воздухом и закатывает глаза в экстазе.
Лекс тоже прикрывает глаза. Да, так даже лучше. Когда не видишь. Можно представить, что это Кларк. Хотя у Кларка не такой… Побольше… Потолще… Но этот – какой-то… изящный. И так удобно ложится в руку. Кларка так сразу и не обхватишь. А этот…
Лекс отрывается от Олова члена и тянется к тумбочке. Масло шиповника – отличная штука. Скользкая главное. И прежде чем Ол умудряется выудить из мозга хоть одно слово протеста из-за расставания с рукою Лекса – рука уже снова ныряет в штаны.
На этот раз всё даже лучше. Легче. Проще. Глаже. Лекс снова прикрывает глаза. И понимает, что это он зря. Богатое профессиональное воображение тут же рисует ему всё, что скрыто одеялом. Зато ощущается рукой. И буквально отпечатывается в мозгу.
Вот здесь у него волоски. У самого основания. Мягкие. Щекочут.
Вот здесь член немного загибается вверх.
Вот тут набухшая венка. Одна из многих… Но самая толстая… Приятно дразнит ладошку. А еще эта вена очень уж уютно ложится в линию жизни на Лексовой ладони. Будто две эти линии на их телах – грани конструктора. Детского. Но на всю жизнь… Лекс невольно задерживается на венке дольше. Массирует ствол. И подымается выше.
Вот она – крайняя плоть. Как бархат. Как хренов бархат. Розовый? Или другого оттенка? Какого цвета член его школьного недруга? Лекс вдруг понимает, что ему просто необходимо это узнать. Вот прямо сейчас. Пока рука не дошла до головки. И в порыве какого-то отчаянного безумия он откидывает одеяло. Резко распахивает глаза…
Бежевый. Розовато-бежевый. С яркой кораллово-розовой головкой. Блестящей от смазки.
Лекс видит всё. Четко и ясно видит всё. От впадинки уретры до пресловутых волосков. Блондинистых волосков у самого основания. Лекс видит и чувствует. Как дрожит член в его руках… Как сочится смазкой головка… Как напрягаются бедра…
И как Ол кончает.

– Вот теперь можешь идти в душ. Только в теплый. И постель потом поменяешь. А то еще Марта увидит… Эй, ты чего? Онемел что ли от счастья?
Знал бы, что этим кончится – Лекс и на минет бы не поскупился.
– Ты… Ты сейчас…
– Это называется «дрочить». Все парни делают это.
– О боже!
– А вот Бог, если верить священникам, этого как раз не делает. И это очень странно, если уж мы сделаны по его образу и подобию… И если уж всё в природе имеет свое предназначение… То есть получается у Бога есть член. Член этот способен испытывать удовольствие. Но Бог им не пользуется. Хм, – Лекс поспешил заткнуться. Потому что Ол слушал с таким восторгом – с каким никогда не слушал Марту.
Господи, о чем он толкует пацану? А если он потом к маме-Кент за разъяснениями полезет? Или, не приведи Господь, к Кларку… Лекса аж передернуло от такой альтернативы.
– Так, хватит с тебя религиозных дискуссий. А ну марш в душ. И, Ол, – окликает Лекс парня уже в дверях, – не говори никому как именно я учил тебя дрочить.
– Это будет наша маленькая тайна? – Олли просто светится от счастья.
А вот Лекс вдруг мрачнеет, как туча. Из голоса разом пропадает вся легкость и беззаботность. Только шипящее предостережение змеи:
– Просто не говори.

Лекс успевает допить вторую чашку чая, когда Кларк наконец-то спускается к завтраку. Кент тоже светится от счастья. «Тоже подрочил с утра?» – цинично язвит про себя Лекс. Он немного ревнует. За всё то время, что они вместе, только он мог вызвать на губах любимого такую улыбку.
А теперь ее вызывает Ол.
– Ему уже лучше! Покашливает немного, но нос не заложен. И вообще! Ну ты прикинь!
– Рад за него, – бурчит Лутор, злобно вгрызаясь в яблоко.
– Да ладно тебе, – снисходительно усмехается Кларк. И хитро щурится: – Я знаю, что ты просидел с ним всю ночь.
«Пролежал», – хочет поправить Лекс, но кусок яблока вдруг встает ему поперек горла.
– Кхм… Гм… Хххы… Откуда?
– Он рассказал.
«Прибью заразу».
– Это так мило с твоей стороны.
«Ага, всё-таки про утро не знает», – Лекс позволяет себе выдохнуть.
– Я вообще… милый…
«Особенно, когда отосплюсь и соображать начинаю».
– Угу. Очень милый.
Кларк медленно перегибается через стол. Слизывает малюсенькую яблочную дольку с краешка Лексовых губ. И накрывает его рот своим.
«Ага, благодарственный поцелуй. Наконец-то».
Лекс ныряет в поцелуй, как в омут. И будто слюна – цунами. И его вдруг сносит. Накрывает. Штормит.
– Я соскучился, – шепчет Кларк.
– А я без тебя просто рехнулся.
«Вон, уже Олли дрочу по утрам. Что это, как не признак сумасшествия?»
– Сейчас родители спустятся…
– Мне на работу пора…
И снова – объятие губ. Смешение дыхание. Слияние сердец. В унисон. Вся жизнь – в унисон…
– Вечером, – наконец отодвигается Лекс. – Мне правда надо в редакцию.
– Не задерживайся сегодня.
– Да ни за что на свете.

Если разобраться школьные спектакли – неплохая вещь. Во всяком случае, здесь нет напряга. Фоткаешь счастливых родителей – и не ждешь удара в спину.
А еще сюда можно прийти всей семьей. То есть вместе с семейным клонированным довеском. Это идея Лоис. И Лекс ей это еще припомнит.
– Парню нужно общение. Социально-культурная адаптация. Нельзя всё время держать его взаперти. Вспомните, что с ним было, когда он случайно выбрался на улицу. Просто на улицу! Тут же умудрился влезть в неприятности! – «И Лекса в них втянуть». – Ему необходимы элементарные социальные навыки.
– Ну, я даже не знаю, – тянет Кларк. – А вдруг его кто-то узнает? Он слишком вырос… Уже не ребенок…
– Вот-вот, уже не ребенок. А ведет себя как дитя. Такое поведение кидается в глаза. Нужно с этим что-то делать. А на счет внешности… Пфф, Кларк, это же средняя школа. Да еще на окраине. Вряд ли кто-то из местных школьников был знаком с миллиардером Оливером Квином.
– Они могли видеть его в газетах…
– Газеты и телик – это не то же, что и живое общение. Ты даже не представляешь как камера изменяет людей. Я тебе это как журналист говорю! Давай соглашайся. Это твой последний шанс. Или будишь выводить его в свет сам. Без моей и Лексовой поддержки.
Лексовой поддержки?! Да с какой это радости? То есть гадости? То есть… Не согласен он, в общем. Лекс уже открыл было рот, чтобы высказать зарвавшейся нахалке всё, что он о ней думает – и наткнулся на взгляд Кларка. Ути, мой щеночек! Какие у нас глазки! Как они на нас смотрят… И Лекс понял, что «поддерживать» всё-таки придется.
Хотя особо напрягаться не пришлось. Ол вел себя образцово. Этакий пай-мальчик. Не крутился. Не лез с вопросами. А главное – фотографировать не мешал. Так что Лекс спокойно занимался любимым делом, Лоис щебетала с теткой, Ол ел попкорн, а Кларк улыбался горделивой улыбкой отца семейства. Семейная идиллия, мать вашу.
И всё-таки Лекс был рад. Потому что всё и впрямь было по-семейному. Тихо. Благочинно. Уютно так. Лекс даже как-то размяк.
И после школьного спектакля позволил затащить себя на аттракционы.

В этом разговоре тоже виновата была Лоис. Она вообще весь этот вечер была виноватая. Во всем. Но в этом – особенно. Плевать, что разговор о семейном психологе завел Кларк. Виновата всё равно была Лоис.
– Ну ты пойми, Кларк, в детстве мы сознательно культивируем некоторые дисфункции, потому что считаем их необходимыми для нашего выживания. Все наши «взрослые» предпочтения формируются в пубертатный период. И вообще…
– То есть я пошел в футболисты, потому что в детстве родители не купили мне настольный футбол, и теперь я стремлюсь это компенсировать?
– Ну, что-то вроде…
– А Лекс живет со мной, потому что в школе был влюблен в капитана футбольной команды? – хитро улыбается Кент.
Лоис становится в боевую стойку… Но тут вдруг вмешивается Лекс.
– По-моему, пора вытащить Ола с этой карусели, пока он не проблевался.
Кларк тут же кидается к аттракциону. А Лоис впивается в Лекса испытывающим взглядом. Рентгеновским просто.
– Не понравился вопрос, Лекс? Или… ответ…
– Хочешь газировки, Лоис? Я принесу, – и Лутор стремительно ныряет в толпу.
Возвращается он уже спокойным и собранным. Чертовски спокойным и дьявольски собранным. Он снова в маске. Он нечитаем. Непроницаем. Никто никогда не догадается…
– Капитаном школьной футбольной команды был Оливер, да? – задумчиво интересуется Лоис, разглядывая носки своих туфель.

@темы: Тайны Смолвилля, Работа на дом, Клекс, Фанфикшен

---

Флэшмоб от Danita_DEAN

10.11.2010 в 17:58

Пишет  Danita_DEAN:

Флэшмоб от Noel*
Суть:
1. Отмечаетесь в комментах.
2. Я выбираю любую фотографию/картинку у вас в дневнике и прошу рассказать про неё что-то интересное и познавательное.
3. Вы постите рассказ с фотографией в своём дневнике с публикацией условий игры.

URL записи

И, собственно, картинка и еже с нею...

Это я на что-то когда-то гадала. Уже не помню на что. Но вообще - именно так выглядит моя сокровенная мечта. Ночь и море. А вокруг меня - сказка
Хотя прыгать вот так - я не умею. Только солдатиком. Жаль...
Сегодня как раз ходили в бассейн. Застали тренировку спортивной школы. Малышня лет по 5-6 там такие финты на трамплине устраивала - ко мне даже вернулась вера в будущее отечественного спорта

@настроение: оптимистичное

@темы: Страшно подумать, Ссылки

---

Друзья...

У меня есть два друга, которые не любят друг друга. Сегодня они окончательно разругались – и один из них меня бросил. Завтра я это переживу. Но сегодня мне очень больно…

@настроение: Кошелек потерянный - забывается, силы потерянные - возвращаются, друг потерянный - не забывается и не возвращается

@темы: Страшно подумать

---

О памятных датах…

Забавный случай наблюдала вчера в маршрутке. Слушала, точнее. Болтают две девицы, с виду – не блондинки. Одна другой:
– Мне вчера интернет проводили. Заполняет парень договор. Просит назвать номер паспорта. Ну, я ему и выдала на зубок: и номер, и серию, и кем/когда выдан. И тут он спрашивает: «Дата рождения». А у меня ступор полный. Полчаса вспоминала. Уже маме думала звонить.

Вот она, память девичья. И подсознательное желание скрыть свой возраст.

@музыка: Helloween - The Keeper's Trilogy

@настроение: работать не охота...

@темы: Страшно подумать, Чужой Арт

---

Осторожно, спойлер!

А вот эту серию я, пожалуй, хочу посмотреть

@темы: Тайны Смолвилля, клипное-прикольное - жаль, что не моё, Ссылки

---

Работа на дом – 9

Название: Работа на дом
Сиквел к «Да это ж сенсация, мать вашу!»
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Лекс/Кларк
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: NC-21 (за упоминание событий предыдущей части)
Жанр: AU, ангст, экшен
Warning: будет нецензурная лексика – впрочем, как всегда.
Саммари: доверив Кларку богу молиться – Олли себе с досады лоб расшибить готов…


– «Мэр призвал представителей правоохранительных органов создать условия для полного исключения возможности проявления коррупционных действий по отношению к мелкотоварным производителям овощной продукции…» – Перри озадаченно скребет лысеющую макушку. – Это что такое? Чё за «исключения возможности проявления»? Что-то я, дружок, совсем утратил нить, которая связывала мой мозг с рациональной частью твоего текста. Ты уверен, что это статья для «Дэйли-Плэнет»? А, может, всё-таки шаманский заговор твоего прадедушки?
Главный редактор и сам выглядит сейчас как милый добродушный дедушка. Ах, этот по-детски наивный восторженно удивленный взгляд! Ну как на такой не купиться? Хотя Лекс вот, например, ни за что б не купился. А вот его «зеленый» коллега… хотя последнее слово, пожалуй, тоже стоит взять в кавычки… В общем, пацан еще не понял расклады этой сказки. Иначе уже забился бы под коврик и дрожал там мышью.
Видя, что намеки до «желторотика» не доходят, Перри сбрасывает маску добродушия. И печатными в его речи остаются только запятые – даже предлоги какие-то двусмысленные.
Пацан вылетает из кабинета бледный, будто главред из него в натуре всю кровь выпил. Только уши красные. Ну, и глаза к утру будут – это Лекс по себе знает: либо от компьютера (за которым просидит в тщетной попытке исправить весь тот бред, что он накатал), либо от слез (когда до него таки дойдет, что исправить такое – нереально).
Лекс сочувственно вздыхает. Сочувствует он самому себе: идти к Перри, когда он в таком состоянии – это ж подвиг, который и Кларку не снился. Но идти надо: работа прежде всего.
– А! Явился! Ну и где тебя носило? – голос сочится язвительным ядом. Но встревоженные глаза взволнованно осматривают каждый сантиметр тела.
Волновался за меня, Перри? Да ладно, чего уж там… Только вслух не признавайся – а то я от шока еще на месяц слягу.
– Неважно себя чувствовал, мистер Уайт.
И тебе, старый перечник, отлично это известно. Разве не к тебе бегал жаловаться на «нахлебничка» Джонатан? И разве не на твоем плече рыдала упрямая Лоис? Та самая Лоис, которая сначала наобещает сгоряча – а потом названивает и виновато сопит в трубку. И перед напарником стыдно – и извиняться гордость не позволяет. Тем более – гордость профессиональная: ведь «всё время» там реально было бы лучше, мать вашу!
– Ну и как самочувствие? – ехидно щурится Перри. – Лучше?
– Спасибо, мистер Уайт. Всё замечательно. Готов умереть за свою страну, если потребуется*…
– Лучше б ты к писательству готов был, – и недовольно косится на Лексовы запястья, надежно скрытые от любопытных глаз самодельными фенечками.
Прикольные, кстати, браслетики. Лежали в комоде без дела: то ли Кларку ученики подшефного класса подарили, то ли Марта чудила по молодости… А что, из Марты вышел бы чудный «цветок эпохи хиппи», – хмыкает про себя Лекс. Самое то для нее.
– Я готов.
– Секретарша, надеюсь, не нужна? – но вместо язвительной подколки Лексу слышится отцовская забота. Непривычная отцовская забота.
– Спасибо, мистер Уайт. Я справлюсь.
– Ну иди… Справляйся, – и Перри демонстративно утыкается в какие-то бумажки.
Всё ясно: прием окончен, закройте дверь с той стороны. Лекса только что вроде как вежливо послали. Вот только почему-то с лица не сходит довольная лыба. Почаще б его так посылали – глядишь, не чувствовал бы себя сиротою.

Улыбку удается приглушить, пока он едет в лифте. Но стоит дверям лифта раскрыться…
– Ты тоже скучала, Лоис?
– Я? По тебе?! Да не дождешься…
Лекс сам от себя не ожидал – но он ее обнимает. Лекс Лутор. Обнимает. Лоис Лейн. Да еще при этом шепчет ей на ухо:
– А я соскучился. Жутко.
Лоис прикрывает рот ладошкой. На глазах главной фурии редакции наворачиваются слезы.
– Они по голове тебя били, да? Или что-то отбили насмерть? Ты умираешь? О боже, Лекс! Мне так жаль!
М-да, обниматься было не лучшей идеей. Придется вытащить из загашника очередную луторовскую маску и впредь держать руки при себе. А то как бы на этот раз Лоис не слегла – от потрясения. Бедный Перри, этак-то он из-за Лекса совсем без толковых репортеров останется. Придется ему всякие «исключения возможности проявления» каждый день править.
– Я в порядке, Лоис. И совсем не заметил, как ты поджидала меня… сначала на стоянке… потом возле кофейного аппарата… а теперь вот совершенно случайно очутилась возле лифтовых дверей именно тогда, когда я должен был спуститься. Всё это совпадения и только. Забудем.
– Да я! Я… Мне в бухгалтерию надо было. Вот!
– Я же сказал: забудем.
Но Лоис вдруг хитро щурит кошачьи глаза.
– И не подумаю я ничего забывать. Ты меня только что смертельно оскорбил, Лутор. Заподозрить меня в сентиментальной ереси! Ты даже не представляешь чего тебе будет стоить загладить эту вину.
Лекс обреченно вздыхает.
– И чего же мне это будет стоить?
– У моего племянника в пятницу премьера в школьном театре.
– Рад за него.
– Тетка хочет фото на память. Много разных фото на память. А ты ж меня знаешь: я даже карандаш, лежащий на столе, в фокусе сфоткать не могу.
Вообще-то Лекс соображает быстро. Но в подобную наглость даже ему вериться с трудом.
– Ты шутишь, да?
– Да, господи, делов-то на пару часиков, не больше!
– Школьным фотографом? Мне?!
– Семейным, Лекс, семейным!
– Тоже мне, блин, монаршая династия!
– Ну Лекс! Ну солнышко!
– Ага! Теперь я солнышко!
– Десять! Десять фото. Всего десять фото. И тогда я признаю, что «постоянно» там было лучше.
– Статья вышла на прошлой неделе. И ты таки впихнула туда «всё время».
– Зато закончила вопросительным предложением. Прикинь на что я пошла ради тебя!
– Лоис, – обреченно тянет Лекс.
– Ну пожалуйста. И обеды за мной. Месяц. А еще лучше – я принесу тебе домашних колбас моей тетки. Поверь: это стоит любых фотографий. Лиза Джейн посчитала бы этой лучшей платой за свои работы.
– Не сравнивай документальное фото с иллюстрациями к фотошопу!
– Колбасы тетушки Амбер, – начинает напевать Лоис, отщелкивая ритм пальцами рук. – Домашние-домашние колбасы… Они такие вкусные, о да!
– Хватит. Десять фото. Не больше. И ты прикроешь меня перед Перри.
– А ты куда? – с Лоис тут же слетает вся дурашливость.
– Пробегусь по окрестностям. Я на улицах города больше месяца не был.
– Но… Может, стоит…
– Я здоров, мать вашу! И я иду искать материал. Заодно попрактикуюсь в фототехнике. Для тебя, между прочим, стараюсь.
– Но вот так сразу…
– Хватит, Лейн. Я не кисейная барышня. Просто прикрой меня, лады? Не хочу еще и от Перри выслушивать нотации о том, как важно и нужно беречь свое здоровье. – «И чтоб он тут же кинулся звонить Кларку – тоже не хочу».
На этот раз Лекс спускается по лестнице. Тело требует движения. Он залежался. Мышцам не хватало свободы передвижения. Черт, даже его фотоаппарату не хватало движения!
Уличный смог для журналистских легких слаще любого парфюма. Лучше – только запахи булочной.
Лекс улыбается. Снова. И решительно поворачивает к северной окраине. Его инстинкты шепчут: всё будет отлично.

Всё будет хреново. Если только он не сумеет быстренько смыться отсюда. Черт! Черт! Черт! На чем он прокололся? Или просто слишком давно не работал на улице? Нет, не о том ему сейчас думать надо. Сейчас стоит решить как половчее выбраться отсюда.
А ведь всё так хорошо начиналось. Это местечко он заприметил еще до своего «больничного». Миленькая такая автомастерская. Уютненькая даже. Пару работников. И целых три хозяина. При этом никаких тебе ссор, дела ведут дружно и слаженно. Вот только дела эти… В общем, были у Лекса подозрения, что дела не совсем законные. Самое банальное, что приходит на ум – угнанные тачки. А еще в тачках частенько перевозят контрабанду – этот вариант тоже стоит отработать. Вот Лекс и явился сегодня. Отрабатывать.
Поначалу всё было неплохо. В сумерках снимать, конечно, неудобно. Хуже всего, когда освещение в полутонах: со вспышкой снимать нельзя – засекут, и ночную оптику не включишь – рано еще. Но пару кадров сделать всё равно удалось. Да еще и хозяева очень кстати вышли покурить. В общем, Лекс почти поверил в удачу.
Сработал инстинкт. Чуйка – как бы Морган сказал. Луторовская чуйка, которая Лекса никогда не подводила.
К курильщикам подбежал какой-то паренек. Из местных. Из тех местных, которые обычно заместо пейджеров на районе. И троица заметно напряглась. А потом один из них кинул быстрый взгляд в сторону укрытия Лекса. Один-единственный взгляд. Очень быстрый. И очень злобный. Но инстинкт тут же запричитал Лексу, что пора им смываться отсюда.
Может, конечно, пацан им вести из булочной принес: хлеб, мол, свежий мамка напекла – заходите. И, может, тот мужик не на Лекса вовсе глядел… Может, у него косоглазие… Но в старом контейнере стало вдруг жарко. Самое противное, что выбраться отсюда, пока троица торчит перед входом – почти нереально. А оставаться – просто идиотизм. Черт! Черт! Черт! Хоть прогрызай заднюю стенку зубами! Точно, в следующий раз засаду будет устраивать только в картонных коробках.
А пока надо выбраться из этой.
Приподымая крышку контейнера, Лекс чувствует себя атлантом. Потому что чертова крышка давит на плечи как весь небесный свод. И так и норовит выскользнуть из вспотевших пальцев. Наружу Лутор практически просачивается. По сантиметру. Головой вперед. Не спуская глаз с курящей компании.
Блин, ну сколько можно тут торчать?! Между прочим, курение вредно для здоровья. В данном случае – для Лексового. А что вы думали, все болезни от нервов – а знаете, сколько нервов Лекс потерял из-за этих никотинозависимых придурков?
Лекс осторожно опускает на пол правую ногу. Мать твою, тут скоро из репортера в акробаты переквалифицируешься!
Или нет.
Потому что крышка соскальзывает с носка мокасины. И на секунду Лексу кажется, что от грохота, который она производит падая, он оглохнет.
А, может, это просто нервы. Не так уж она и громко упала. Вон парни даже не шелохнулись. Стоят, курят. В его сторону даже не смотрят.
Наверно, на этом месте Лексу стоило бы возблагодарить Господа и двинуть куда-нибудь от греха подальше. Да, определенно, ему бы стоило смыться. Не искушая судьбу.
Но Лекс – репортер. Чертова репортерская дотошность!
А, может, Лекс и не репортер. Может, он просто придурок. Но он хлопает крышкой еще раз. Он намеренно хлопает крышкой еще раз.
Стоят, курят. В его сторону даже не смотрят.
Это ж как понимать?
От такого беспредела Лекс слегка прибалдел. Как тогда в колледже, когда сосед подсунул ему травку. С тех пор Лекс даже табак не курит. Но, может, курят эти ребята? А Лекс тут нанюхался сдури… И теперь у него глюки. Точно глюки. Застывшие глюки.
Бог любит троицу, да? Лекс хлопает крышкой снова.
Стоят, курят. В его сторону даже не смотрят.
– Блядь, да вы мне еще попозируйте!
Стоят, курят. В его сторону даже не смотрят.
Может, они оглохли? Вдруг. Вот так внезапно. Или издеваются. Или Лекс сошел с ума. Тоже немного незаметно…
Или это территория Эджа, – вдруг мелькает у него в голове.

У теории Лекса нет доказательств. В ней даже логики маловато. Одна сплошная чуйка. Но Лекс привык доверять интуиции. И не привык откладывать выяснения в долгий ящик. Поэтому и мечется сейчас по офису Эджа.
Вот только отношение охраны – лучшее доказательство его теории. Эти натасканные мастиффы смотрят на него – репортера и чужака – как на пустое место. А когда он внаглую интересуется, где здесь можно найти «старину Моргана», запросто, даже с какой-то ленцой, машут в нужном направлении.
Единственный, кто действительно пытается призвать оборзевшего Лутора к порядку – милая Петти Фелпс. Но и она вдруг застывает статуей, так и не решаясь даже дотронуться до незваного гостя. И испуг бедной женщины, когда пола Лексовой куртки таки задевает выставленную в защитном жесте руку – это последняя капля.
Грохот захлопнувшейся двери громовым эхо разносится по этажу.
– Это ж как понимать? Ты что вообще творишь?!
Эдж спокойно дописывает какой-то комментарий на очередном документе. Откладывает ручку. Отодвигает планшетку с бумагами. Щелкает языком, прикидывая что-то в уме. И только потом подымает на Лекса удивленный взгляд. Мол, кто это тут у нас?
– А что случилось?
– Ты запретил своим бандюкам меня трогать, так?
– Тебя беспокоит отсутствие интереса к тебе со стороны местной шантрапы?
– Меня беспокоит, что теперь, видимо, каждый бандит в городе знает меня в лицо, – злобно цедит Лекс.
– Ну, может, только в лысину, – усмехается Морган. – Парик носить не пробовал?
– Может, мне вообще бабой вырядиться?
– А что, я помню платье тебе шло. По той статье с проститутками. Ребята сбросили мне пару фоток.
– Хватит! – Лекс ударяет обеими руками по столешнице. – Хватит лезть в мою жизнь! Просто оставь меня в покое. Неужели это так сложно?
– Хочешь, чтобы я отменил свой приказ?
– Да, – шипит Лутор.
– Ну, не знаю. Столь быстрая смена приказов… Сегодня защищаю, завтра – не хочу. Как это отразится на моей репутации? Парни вообще-то привыкли, что я держу свое слово до конца.
– А ты придумай что-нибудь.
– Да придумать не проблема. Проблема в компенсации.
– Блядь! – Лекс раздраженно крутанулся от стола, замирая к Моргану спиной. – Опять двадцать пять.
– Не опять, а снова. Я ж говорю: я постоянен.
Лекс слышит, как скрипит кресло, и настороженно косится на хозяина кабинета, краем глаза подмечая как Морган вольготно развалился в кресле, словно ни в чем не бывало. Властитель мира, чтоб его!
– Но я дам тебе слово, что отзову своих ребят. Если ты дашь мне… слово…
От Лекса не ускользает намеренная заминка. Этакая двусмысленность в словах.
– И чего же ты хочешь? Помимо того, в чем я тебе уже отказывал, – Лутор не может удержаться от злорадной подколки.
– Я хочу… Чтоб сегодня вечером, приняв душ… ты бы стал в ванной. Перед зеркалом. У вас ведь есть в ванной зеркало? Чтоб ты смотрел на себя в зеркало. И подрочил на меня.
– Чего?! – от неожиданности Лекс снова оборачивается к Моргану. Натыкаясь на наглый взгляд серых глаз старого хищника.
– Чтоб ты облизал себе ладонь… и каждый палец… А потом опустил бы руку. Медленно. Подушечкой каждого пальца пройдясь по соску. А потом, оставляя влажный след, вниз. Сначала поиграл бы с волосками… Погладил яички, – у Лекса пересыхает горло. Он хочет крикнуть, чтоб Эдж заткнулся – хочет почти также сильно, как прямо сейчас запустить свою руку в штаны. Вот только язык почему-то не слушается. И остается только слушать. Смотреть в плавящиеся желанием глаза – и слушать. – Да, я хочу, чтоб ты погладил яички… А потом бы твоя рука легла на основание члена… Ты прикрыл бы глаза – и представил бы, что это моя рука. Моя рука скользит сейчас по стволу… Оттягивает верхнюю плоть… Играет с головкой… Моя рука заставляет тебя выгибаться в экстазе. Когда кажется, что вся кровь – там. Когда член набух и горит. И единственное спасение от этого жара – моя рука! Моя, Лекс, слышишь? Я хочу, чтоб ты это представил! Чтоб ты кончил с моим именем на губах!
– Заткнись! Замолчи! Перестань, мать твою!!!
– Я хочу, чтоб ты кончил – для меня, – медовый шепот обволакивает. Въедается в каждую клеточку тела.
– Прекрати, – хрипит Лутор.
– И я сделаю, что ты хочешь… Осталось только выяснить, а чего же ты хочешь. На самом деле.
Лекс тяжело дышит. Над верхней губой застыли капельки пота. А в зеленых глазах застыла неприкрытая боль.
– Я хочу, чтоб ты наконец услышал меня, Морган. Хоть раз услышал мою просьбу. Оставить. Меня. В покое!
На этот раз Лекс не хлопает дверью. И даже не замечает секретаршу. Он ничего не замечает. Он просто хочет домой. К Кларку.

Кларк тоже хочет домой. Забраться под одело. Укрыться с головой. И выкинуть дурацкие подозрения из головы.
А не зависать на высоте двухсот метров над землей напротив окон кабинета Эджа. Наблюдая как беснуется внутри его любовник. Выясняя отношения со своим любовником? Это так? Они любовники? Эдж спас его неспроста? Все эти интервью… задержки на работе… Секс-марафон, который Лекс устроил перед вынужденным «больничным»… Будто хотел доказать ему что-то… А, может, сравнивал?
Ну и кто победил в командном зачете, как думаешь, Кларк? На кого ставишь? Не, мы старались, конечно. Но у Эджа-то опыта больше. Мало ли чем он его взял. А вот, кстати, кто у них сверху, как считаешь?
Внутренний голос язвит. Но даже он уязвлен. Даже он хочет… разбить окно к черту… И запихать осколки Моргану в глотку! Чтоб не зарился на чужое.
На моё.
Да, Лекс – мой. Не сметь лапать его грязными лапами. Даже дышать на него не сметь!
Чертово суперзрение подмечает всё: не только ехидную усмешку и довольный прищур глаз Эджа. Кларк отчетливо видит каждую морщинку. Каждую лишнюю складку. Злорадно отмечает седые патлы. Он же старик, господи!
Как всякий двадцатилетний – Кларк свято уверен, что в возрасте Эджа не то что не трахаются – не живут уже. Так, разве что в бридж играют и матюкают молодежь за залетевший во двор футбольный мяч. Ну куда ему молодой любовник?
Тем более – наш Лекс. Да он же его в первую же ночь укатает до смерти. С его-то фантазией и темпераментом! Он правда уверен, что потянет нашего лысика? Самоуверенный болван! Наш Лекс его до инфаркта доведет, точно тебе говорю.
А вот Кларк молчит. Даже не пытается привычно спорить с внутренним голосом. Потому что если эта ходячая мумия таки добьется своего – точней, его – Кларк сам смертоубьет обоих. Одного – порвет на части голыми руками. А другого – затрахает вусмерть.

Это обычный прием. Просто очередное сборище снобов и шовинистов. Просто стадо… Просто Эдж. Нагло ухмыляется и протягивает Кларку руку для рукопожатия.
– Мистер Кент.
А на Лекса вроде как и не смотрит. И Лекс опустил очи долу – типа скромник нашелся. И Кларк им даже вроде как верит. Ровно до того момента, пока Эдж не поворачивается-таки к младшему Лутору.
– Мистер Лутор.
И этим голоском можно сладить Лексов чай.
– Мистер Эдж, – и Лекс пожимает протянутую руку, так и не глядя на Эджа.
Вот только Кларк подмечает всё. Всё, мать вашу! И как старик задерживает руку его любовника в своей. И как начинает дрожать жилка пульса на Лексовой шее. И как Эдж впивается в эту жилку взглядом. Сука! Кларк не уверен, кто из них… Но кто-то из них точно сука!
Кларк стискивает зубы и от злости даже дышать забывает. Наверно, он слишком напряжен. Потому что Лекс что-то чувствует. Смотрит удивленно. Взволнованно даже.
О да, тебе стоит волноваться! Стоит волноваться прямо сейчас. Пока я еще ничего не могу тебе предъявить. Потому что когда смогу – волноваться уже будет поздно…
В кои-то веки Кларк полностью солидарен с внутренним голосом.
– Вы уже видели нового Пикассо? – вежливо интересуется Эдж. – Только вчера доставили в галерею. Мне директор Гради говорил.
Искусствовед херов.
– Еще не видели, – выдавливает из себя Кларк. Страстно мечтая добавить, что в гробу он видал и Эджа, и его Пикассо.
– Как-нибудь в другой раз… – начинает было Лекс.
– Ну отчего же? – вклинивается в разговор юный Кент. – Я с удовольствием погляжу на Пикассо прямо сейчас. А ты пока можешь поздороваться с миссис Фейрфакс. Заодно передай ей привет от мамы.
Да, правильно, убирайся отсюда. Подальше от разъяренного меня. Пока не попал под горячую руку.
– Кларк…
– А вон, кстати, и миссис Фейрфакс, – неожиданно поддерживает Кларка Морган. – А мы с мистером Кентом полюбуемся шедеврами кубизма без вас, мистер Лутор.
Вот теперь это волнение в зеленых глазах сменяется откровенной тревогой.
– Кларк…
– Я потом тебя найду, Лекс, – и Кларк почти вытаскивает Эджа из залы.
Впрочем, Морган и не думает сопротивляться. Едва выбравшись из толпы он спокойно высвобождает локоть из рук Кларка, одергивает фрак и уверенно шагает вперед.
– Я всё ждал, когда ж до тебя дойдет, Кларк.
– Мы уже на «ты», Морган?
– Не чужие же люди.
– Правда? С каких пор?
– С тех самых, как положили глаз на одного парня. Ну что, подкинем монетку?
Старая крыса смеется над ним. Предлагает разыграть его Лекса в орлянку! Будто и вправду считает, что может выиграть.
Наверно, кубисты любили красный цвет. Слишком любили. Как Кларк любит Лекса. Потому что сейчас красные всполохи ослепляют Кларка. Просвечивают мозг насквозь. И кроваво-красными щупальцами впиваются Моргану в глотку.
– Не смей! Даже думать не смей! И прибери от него свои грязные лапы!
– Любишь насилие, Кларк? – хрипит старый волк, задыхаясь под тяжестью молодых ладоней. Чертов футболист, накачал себе мышцы по тонне и думает: теперь всё можно. – Его тоже собираешься… удер-живать… си… силой?
Из последних сил Кларк ослабляет хватку. Напоминает себе о необходимости дышать. И невозможности убить.
– Ты даже не представляешь на что я способен, Морган.
– Начинаю догадываться, – усмехается старый черт. – Так что? С ним тоже руки распускаешь? Когда он тебя на больничной койке звал, я думал: соскучился. А теперь вот думаю: может, перепутал?
– Да как ты… – Кларк невольно отступает. – Я никогда!..
И тут некстати воспоминание бьет его под дых.
Крыша. Лекс. Больничный коридор. По-усталому равнодушный Рафферти. Он сказал, что в темноте напоролся на стену. Но это вряд ли, мистер Кент. Разве что стена очень резво двинулась ему навстречу. У него сотрясение…
Кларк беспомощно давится воздухом.
На счет «никогда» ты, малыш, погорячился…
– Лекс со мной по своей воле.
– Так и со мной по своей будет. Вот увидишь.
Кларк чувствует, что снова начинает закипать.
– Я-то вижу, Морган. А вот тебе пора очки носить. Могу одолжит очки Лекса. Очки – но не его самого. Его – никогда.

Кларк был уверен, что времена, когда его могли взволновать газетные статейки, давно миновали. Он был уверен в этом ровно до того момента, пока ему на глаза не попался едкий заголовок «Инквизира»: «ИЗМЕНА ГОДА! У кого теперь Лутор будет брать интервью?» И фото с недавнего приема. Они втроем с Эджем на фоне какой-то дурацкой картины. Считай, Святая троица, чтоб вас.
– Мать твою!
А ведь обычно он не матерится. И не врывается к Лексу на работу, размахивая обрывками газеты.
– Это как понимать? Это что значит, а? Ты! Да ты!!! Да чтоб я! Как ты мог?
На этаже западает мертвая тишина. Лоис сверлит Кларка злобным взглядом: ее блузку уже ничего не спасет. Хороший кофе с шелка не отстирывается, не верьте рекламным вракам. Джимми незаметно придвигается поближе, вуайерист хренов. Стайка девиц испуганно переглядывается в уголке.
И только Лекс невозмутим, как удав. Спокойно отставляет чашку и тянется за газетой.
– Ты эту статью имеешь в виду, дорогой? – обманчиво спокойным голосом интересуется он. – Ты спрашиваешь у меня, как надо понимать вот эту статью, так?
– Так, мать твою!
– Это ты в том смысле: «Дорогая, ты ж у меня такая умная, ну придумай сама что-нибудь»**? Да?
– Ты еще издеваешься, Лутор?!
– Да это еще вопрос, кто тут над кем издевается, Кент, – и, опережая дальнейший поток праведного возмущения, начинает зачитывать статью вслух, щедро сдабривая ее кривляканьем: – «Гром в голубом раю! Самая известная гомосексуальная парочка Метрополиса на грани разрыва? На последнем благотворительном приеме в городском музее наш любимый и всеми обожаемый футболист Кларк Кент возбудил страстные чувства не только в сердцах своих фанатов. Похоже, что наш кандидат в мэры Морган Эдж, прославившийся в узких кругах своими бисексуальными похождениями, тоже не прочь выразить ему свои симпатии! Юный прелестник уединился со старым ловеласом в одной из темных галерей. Где парочка и предалась необузданным страстным объятиям! От страсти трещала даже одежда Кента и Эджа. А уж какие между ними мелькали искры!» Продолжение и фоторепортаж на странице семь, – Лекс откладывает газетный огрызок и впивается в Кларка уничижительным взглядом исподлобья: – Ты страницу семь захватил, Кларк? На фоторепортаж смотреть будем? Или дома продолжим?
Кларк взволнованно прикусывает большой палец. Губы он себе уже обкусал. До крови. Да что там губы? Он бы сейчас с огромным удовольствием побился головой об стену. Только это вряд ли поможет…
Ну, по крайне мере, он тебе не изменяет. Пока что…

Отец шумно глотает виски, в упор не замечая единственного сына. Мама косится на Кларка укоризненно. Джейсон уткнулся в свои бумажки. И только Лекс не сводит с Кларка ехидного взгляда. Ох, что-то ночью будет! Всё, всё припомнит, гадский Лутор! Судя по злорадному смешку, притаившемуся в уголке губ, как раз план карательной компании и составляет.
– Это очень плохая реклама, сенатор Кент.
– А то я сам не допетрал! Ты мне, Джей, чё путное лучше скажи. За что я тебе деньги плачу?
Джейсон обреченно вздыхает. Черт его дернул припереться за любовником в эту долбанутую Америку с ее распиздатой демократией. Сидел бы себе сейчас с своем Париже, для Саркози релизики катал. Советовал бы Карле какие чулки модны в этом сезоне.
А теперь вот возись с этими дикими ковбоями и их «необузданными страстными объятиями». Нашел где блуду предаваться – в открытой всем фотоветрам галерее! А подсобки вам для чего построили?
– Фото очень плохого качества. Аудио у них нет. Скажем, они там живописью любовались. Любовную связь…
– Будем отрицать?
– Ни в коем случае, Кларк. Никогда ничего не отрицай перед журналистами. Для них это первый признак вины. Причем степень вины тут напрямую зависит от степени горячности, с которой ты всё отрицаешь, – Джейсон небрежно махает рукой: – Просто скажешь, что ничего такого у вас Эджем не было и быть не может. Что он тебе как дядюшка родной. И вообще, вы дружите домами. Лекс пару раз пообедает с ним в людном месте…
– Лекс? С ним?!
– Поверь, дружеское отношение к Эджу со стороны твоего бой-френда – лучшее успокоительное для наших «акул пера»…
Лекс обреченно прикрывает глаза рукою, мысленно добавляя к своему списку Карательных Луторовских Епитимий Кларку на Сегодня пару новых пунктов.
Джонатан одним глотком приканчивает стакан. И тут же идет за новым. Видимо, его фамильная гордость сильнее желания «избавиться от чертова Лутора любыми способами».
Марта ободряюще поглаживает Лекса по плечу. Демонстративно игнорируя сына.
Кларк готов повеситься.
А Ол готов выбить табурет у него из-под ног. Чертов идиот! Ох, сукин придурок! Вместо того, чтоб отвадить – своими же руками… Сам, сука! Как его только Лекс терпит?!

___________
* Начало скаутского девиза: «Будьте готовы умереть за свою страну, если потребуется; так что когда настанет момент, выходите из дома с уверенностью и без раздумья о том, убьют вас или нет».
** Анекдот: Приходит муж домой весь в помаде, в каждом кармане – деталь женского нижнего белья. Жена спрашивает, где он был, а он в ответ: «Дорогая, ты ж у меня такая умная, ну придумай сама что-нибудь!»

@музыка: Дидюля - День

@темы: Тайны Смолвилля, Работа на дом, Клекс, Фанфикшен

---

Это ж надо было так извратить...

@темы: Страшно подумать, клипное-прикольное - жаль, что не моё, Ссылки

---

Вдогонку 6-ой серии…

Ну что, по-моему, все уже посмотрели 6-ю серию последнего сезона нашего любимого «Смолвиля». И большинство даже успело отписаться по этому поводу. Осталась я, как самая ленивая. Или самая занятая. Тут с какой стороны посмотреть. Но промолчать по поводу «малыша Александра» я всё равно не могу – так что получайте и мое мнение.

Лично мне серия не понравилась. Нет, даже не так… Эпизоды с Лоис были хороши. И эта мрачная деревушка в стиле «Таинственного леса» с моим любимчиком Хоакином Фениксом или, если сравнивать с книгами, «Райского места» Марины Тумановой. В общем, поселение было чудесно. Лоис с фразой про «помидорки» повеселила. И даже Кларк был вполне героичен.

Мне не понравился Лекс. Ну, что растет – это хорошо. Вопрос только: почему у сценаристов он растет таким идиотом?
Мне почему-то кажется, что настоящий Лекс никогда не стал бы настраивать против себя человека, от которого он напрямую зависит – Тесс. От нее зависит его здоровье, дальнейшая судьба, сама жизнь. Именно она сейчас распоряжается всеми его активами. Ссориться с ней да еще просто так – это, по меньшей мере, глупо.

К тому же на месте Лекса – тем более помнящего события последних сезонов/лет – я бы таки последовала совету Тесс и подружилась с Кларком. А уж потом – «нож в спину». Ну, или другие части тела.
Если уж сериальный Лекс действительно хочет трахнуть Кларка именно в значении «убить», то ему – как исследователю по натуре – не мешало бы для начала разузнать какой-нибудь действенный метод. Потому что все предыдущие методы у парня явно провалились.

А что делает наш Лекс? Устраивает истерику на чердаке. Тупо ссорится с Тесс, которая в открытую выступает против «Лекса-типа-злодея». И зачем-то стрижет себе волосы. Мешали они ему что ли? Но волосы – это фигня. Я логики поступков в упор не наблюдаю. Объясните мне кто-нибудь, кто всё это понял! Пожалуйста!

При этом стоит отметить, что диалог был не плох. С сентиментальной точки зрения…

– Видишь этот галстук? Он был у него первым (и не только галстук – хотелось добавить мне. А у вас такого желания не возникло?). Это я его ему завязал… Вот тут он мне сказал, что мы лучшие друзья навек. Что он хочет быть моим братом! И у этого окна я сказал ему, что наша дружба станет легендой.

Эх, Лекс, Лекс, ты опять пострадал за правду! Ведь именно из-за сказанной тобою правды Тесс лекарство-то и разбила

@музыка: MIREILLE MATHIEU - PARDONNE-MOI CE CAPRICE

@темы: Страшно подумать, Тайны Смолвилля

---

Подарок для Gatanio

Дорогая  Gatanio. Я тут припомнила, сколько замечательных картинок я для себя открыла благодаря тебе. Захотелось подарить тебе что-нибудь. В благодарность. Вот только что? Дай-ка подумать Может, картинки?
В общем, немного фото от Ario Wibisono...

И мои любимые:

@темы: Подарочное, Чужой Арт

---

Работа на дом – 8

Название: Работа на дом
Сиквел к «Да это ж сенсация, мать вашу!»
Автор: dora_night_ru
Фэндом: Тайны Смолвилля
Пейринг: Лекс/Кларк
Дисклеймер: Все права на персонажей сериала принадлежат не мне. Кому – не помню. Но точно не мне.
Рейтинг: NC-21 (за упоминание событий предыдущей части)
Жанр: AU, ангст, экшен
Warning: будет нецензурная лексика – впрочем, как всегда.
Саммари: бойся своих желаний, Кларк: если они подружатся – ты повесишься


В левом нижнем ящичке бабкиного комода – единственного, что осталось от родительского дома – лежит старая тряпка уже и не понять из какой ткани. Зато особо проницательные еще могут догадаться, что бурые пятна на ней – кровь.
Это майка Эджа, в которой он впервые убил человека. Ну и бойня тогда была. Их было десятеро на него одного. Потому от майки одни лоскуты и остались… Он был уверен, что это худшая драка в его жизни. До сегодняшнего дня.
Эдж устало проводит рукой по лицу. Лучше еще десять раз – та драка. Чем сегодняшнее побоище.
Он жалеет не о том, что убил. Не-е-ет. Жаль ему, что нельзя убивать дважды. Трижды. Четырежды… Интересно, сколько убийств способно погасить клокочущую в его груди ярость?
Морган устало откидывается на кровать. В потолочном зеркале – дурачкая прихоть последнего любовника – отражается притихший монстр. С шерстью, испачканной кровью. Да, сегодня было много крови. Вот жаль только, что не только тех ублюдков.
Сегодня на нем много крови Лекса.

Доктору Адлеру бандитов лечить не впервой. Иных так отделают, не то что родная мать – профессиональный патологоанатом не признает. Адлер отлично помнит, как вытащил из легкого одного придурка двенадцать осколков его же ребра. Впрочем, он не только осколки вытаскивал. Чего только не засунет в тебя конкурент, если ему посчастливится тебя заполучить. И поверьте: член – это самое приятное из имеющихся вариантов.
И то, как отделали этого лысого мальчишку (вот любопытно, это они его обрили? Любопытное сексуальное извращение однако) – это еще не худший вариант. Старый добрый доктор видал и не такое.
А вот чего не видал никогда доктор Адлер – так это такого вот Эджа. Практически невменяемого Эджа. Который реально волнуется о ком-то другом. Об этом лысом придурке… Точно – придурке. Был бы умный – не связывался б с Эджем. А вот Адлер связался. Ну, а кто вам сказал, что он – умный?
Скорее – благоразумный. Поэтому на этот раз и обходится без своих шуточек-прибауточек. Не позволяет себе ехидных улыбок. И вообще ведет себя образцово. Семейный доктор, ёпт! С личной практикой. Приехал навестить вашу супругу, как там ее простуда?
Вот только практики у Адлера нет. И уже никогда не будет. После того, как он грохнул пациента на операционном столе. Почему случайно? Намеренно грохнул. Тот сбил его жену у него на глазах. А через пару метров умудрился врезаться в столб. Жену – в морг. Этого – в больницу, хотя стоило бы в вытрезвитель. И он бы выкарабкался, пожалуй. Протрезвел. Похмелился. И, может, даже сел. На пару лет. Но Френни бы это не вернуло. Поэтому доктор Адлер заехал на работу. Как бы невзначай. Вызвался подменить коллегу.
И прибил сучоныша прям в операционной в присутствии пяти свидетелей.
И сидел бы в тюрьме вместо этого гада. Но ни один из пяти свидетелей почему-то не дал показаний. Почему? Мистер Эдж так решил.
А теперь Эдж решил, что мальчишка должен выжить. И вариантов у Адлера нет. Как уже семь лет нет жены, работы и дома. Слухами земля полнится: никто не возьмет психа на работу. И замуж за психа никто не пойдет. Да и не нужен ему никто. Клиентов доброму доктору и тут хватает. Такая обширная практика… Не худший вариант.
Адлер еще не готов потерять свою работу. Как возвращаясь домой через мост – понимает, что не готов потерять… кое-что еще.
Значит, сегодня Адлер будет паинькой.
И вытащит лысого придурка с того света.

Адлер входит в хозяйскую спальню без стука. На вымаханную куртуазность сил уже не осталось. Он четыре часа провозился с лысым придурком. Впрочем, на третьем часу беспрерывных хлопот лысый был повышен до имбецила. Но Эджу, наверно, не стоит говорить об этом новом звании. Еще вопрос – какие там отношения…
Хотя в практике доброго доктора был случай, когда он десять часов вытаскивал с того света один полутруп. Вытащил. Эдж задал ему всего один вопрос. И пристрелил к чертовой матери. С тех пор Адлер не берется прогнозировать дальнейшее состояние своих пациентов.
Эдж только что из душа. Еще бы, – хмыкает про себя Адлер – у него кровь даже в волосах была. Теперь Морган мокрый, пахнущий кедром и практически голый. Стоит посреди комнаты в одних домашних штанцях и сушит полотенцем седую гриву.
Адлер по-мужски завидует пусть стареющему, но по-прежнему поднятому телу. Всем этим мышцам. И гладкой оливковой коже. С бледной росписью шрамов. Мда, видно всё же, что путь наверх дался Боссу нелегко. Но ведь дался! И теперь каждая черточка, каждая мышца, каждая впадинка немолодого – опытного – тела будто кричат, что перед вами Босс с большой буквы.
А вот у Адлера брюшко. И приступы отдышки. И желтая бледная кожа. И чьи-то жизни в руках…
При виде врача Эдж замирает и окидывает того пристальным взглядом. Любой другой, зыркни на него Эдж вот так, уже обоссался б от страха. Но Адлер лишь усмехается. Он хороший врач. Отличный врач. И отлично знает, что этот прищур – не признак кровожадности, а банальная дань близорукости. Что поделать, боссы тоже стареют.
Вот только тон Эджа, когда тот всё же решается заговорить, заставляет Адлера переосмыслить некоторые свои «соображения на счет шефа».
– Что… – Эдж откашливается и пробует снова: – Ну как…
Этот властный тон. И грубые интонации. И сам он весь такой – чересчур небрежный. Но всё это вдруг напоминает Адлеру его самого. Его жалкое блеяние: «Как?.. Моя Френни… Что с нею, а?» Напоминает как стоял там над ее телом дурак дураком. И даже притронуться к ней не решался. А какой-то левый пацан пытался нащупать ее пульс. Хотя какой, к черту, пульс – когда кусок хребта торчит из спины, пробив на фиг кожу?!
И ехидная улыбка вдруг сама собою сползает с лица доброго доктора.
– Выживет.
И к черту заумные комментарии. Эдж у него не рецензию на медицинскую дипломную спрашивал. Он просто выживет. Выдохни, Эдж. Тебе повезло больше, чем мне. Тебе вообще – повезло. Ну, хоть на старости лет сподобил Господь…
– А…
– Следов сексуального насилия нет, – следов другого насилия – аж через край. Но хоть в этом ему… смешно говорить, но всё ж – повезло. – Может, не успели. А, может, и вовсе не собирались.
– Там… была сперма… Ну, следы. На полу.
– А-а-а, – понимающе тянет Адлер. – Тогда он просто извращенец. У которого только на кусок окровавленного мяса и встает. Шел бы уже в мясники, что ли. Хотя… Не хотел бы я есть его отбивные, – дурацкое чувство юмора всё же лезет наружу. Но Адлер тут же пытается запихнуть его обратно. – В общем, покой, уход и время. Я заеду завтра.
– Да… Да, конечно. Спасибо.
Это первый раз. Морган Эдж первый раз говорит ему простое «спасибо». Обычно только цинично насмешливое «благодарю за услуги». И пухлый конверт. А вот так… по-человечески… Неужто ты тоже человек, мистер Эдж?
Адлер резко отворачивается, боясь не скрыть эмоции. Босс очень злопамятен. Рано или поздно приступ человечности закончится – и всё он припомнит: и лишнюю ухмылку, и каждое лишнее слово.
Но кое-что сказать он еще должен:
– Тот, второй. С ним всё в порядке. И физически, и даже… хм, психологически. Напуган немного, конечно. Но парню повезло, – блин, какая везучая компашка у них тут подобралась! – В том смысле, что большую часть времени он провел без сознания. Так что он даже не в курсе, что с товарищем случилось.
– Ну вот и славненько.
Ну вот и вернулись знакомые равнодушно пренебрежительные интонации. Родненькие вы мои! Адлер по вам аж соскучился.
Сразу видно, что второй парень Боссу по барабану. Так, прихватил за компанию. Значит, можно немного расслабиться и приотпустить язык. Чуть-чуть.
– Я всё равно дал ему успокоительное. Не то чтобы он в нем нуждался. Просто пацан вопросы стал задавать, а у меня не было времени подбирать на них ответы.
Так что теперь, мистер Эдж, подбирать на них ответы придется вам.
Адлер не рискует произнести это вслух. Но и доктор, и его хозяин понимают друг друга без слов.
– За второго не беспокойся. Раз он здоровый – зачем ему врач, а? Здоровые – это ж не твоя компетенция, правда, старина?
– Ну да. По моей части больше больные. Как этот… – Адлер вовремя прикусывает язык, чтоб не помянуть всуе лысого мальчишку. Впрочем, замену он ему подбирает плохую, просто-таки преотвратную. – Да вот как тот садюга, что отделал моего пациента. Настоящий мясник.
У Эджа дергается щека. Слегка. Но Адлер успевает заметить. Видит он получше Эджа. Потому что у него хватает ума не вестись на понты и носить очки. Чтобы вовремя подмечать настроение Босса.
Но Эдж снова удивляет своего карманного доктора.
– Скажи, Адлер… Как врач. Зачем люди делают такое? Он же ничего им не сделал… Я б понял… месть… ну, или там сведения вытянуть… Но почему – просто так? Почему просто так вот так?!
Наверно, он просто устал. Этакий стресс. В его-то годы. Да и на дело он самолично давно не ходил.
А еще, – понимает вдруг Адлер – Босс тупо отстал от жизни. Он не паук, он – мамонт. И пусть он зверь – но звери никогда не убивают для забавы. Чтоб выжить – да. Чтоб наесться. Чтоб защитить территорию. Но убивать просто так – привилегия человека.
Впрочем, и человеку свойственно меняться. Вот во времена Эджа – когда он только строил свою империю – действительно убили лишь по причине. И Джек Потрошитель с его жалкими по современным меркам пятью «каноническими» жертвами – реально казался Порождением Дьявола. А нынче богатенькая молодежь играет в русскую рулетку от скуки. А из человеческих страданий шоумены стряпают реалити-шоу. Реальные шоу. Реальное зло.
Но Адлер не торопится делиться с Боссом цинизмом. Именно сегодня – когда он такой человек – ему хочется вести себя с ним по-людски.
– Да он просто импотент, мистер Эдж. Больной импотент. Вы даже не пытайтесь понять сумасшедшего – сами рехнуться можете. Больной он. Был, – Адлер слишком хорошо знает Босса. Поэтому точно уверен – «был». – Я ж говорю: не вставало у него на нормальных людей. Только на кусок окровавленного мяса. Без дополнительной стимуляции – ну никаких отношений.
И Адлер быстро выходит из комнаты, боясь ляпнуть лишнее. Он и так… заболтался что-то сегодня.
А Морган до боли стискивает кулаки. До кровавых лунок. Потому что последние слова… Эта чертова фраза… Напоминает ему его самого.
Да не относись ты к этому как к измене, Лекс. Смотри на это как на… разнообразие. Как на небольшую стимуляцию отношений. Все отношения рано или поздно нуждаются в дополнительной стимуляции…
После того, что сделали с твоим мальчиком – тебе всё еще нравятся «стимуляции», Морган?

Нет, он не остается с ним на ночь. Даже навестить не заходит. Потому что Морган себе не доверяет. Он боится, что если увидит его сейчас – такого слабенького и беспомощного – то не сдержится и выкинет какую-нибудь глупость. По головке погладит, к примеру. Или даже просто возьмет его за руку.
И всё – кранты репутации. Такого его парни уже не переживут. Они и его последний «выход в свет» пережили-то с трудом. Элрой вон вообще напился в зюзю: стресс, бедолага, снимает.
Морган бы сейчас тоже напился. Стресс бы снял. А еще лучше – плюнуть бы сейчас на всё и всех и пойти посмотреть как там его «спасенная красавица». Спящая…
Он бы с удовольствием поприкладывал бы ему компрессы. Повязки поменял. Как там еще за больными-то ухаживают? Черт, да он даже бы судно ему поменял… Ну, если реально надо…
Вот только не царское это дело – за любимым горшки менять. Для этого профессиональные сиделки есть. А его дело – отстегивать бабки. И пусть другие – спасают, стреляют, пачкаясь в крови, несут домой на руках… Горшки опять же меняют. А ты плати бабки – и сиди себе в комнате. С ума сходи…
4.37. Еще пара часов – светать начнет. Может, всё-таки выпить? Лечь. Попытаться забыться. Попытаться не думать. Не волноваться. Не дышать…
На Моргана вдруг накатывает какая-то истерическая злость: да Босс он или хер собачий?! Неужто он в собственном доме не может ходить куда хочет? К кому хочет…
Он рывком вскакивает с кровати. На ощупь хватает с кресла халат. Он на минутку. Ну на одну минуточку. И пусть только попробует кто-нибудь хоть что-нибудь вякнуть! Пришибет к чертям собачьим.
В подвале горит свет. В его подвале всегда горит свет. То товар привезли. То допросить кого надо. То просто выключить забыли…
А то и лечат кого. Важного…
Бледная сиделка при виде Моргана бледнеет еще сильнее. До синевы. И в этом своем беленьком халатике напоминает ему сейчас Мертвую Невесту.
– Ми… ми… мисс-тер…
– Пойди погуляй.
Сегодня у Моргана нету ни сил, ни желания выслушивать ее заикания. И делать вид, что ему это нравится. Весь этот трепет перед ним. Страх перед его силой. Поклонение перед его властью.
Всё это прикольно в двадцать. В тридцать – это удобно. В сорок – это привычка. В пятьдесят… понимаешь, что не в этом счастье. Ну, или хотя бы не только в этом. Что помимо поклонения нужно что-то еще. Кто-то еще. Который не будет тебя бояться. Или который не будет бояться тебя полюбить. Кто-то – кто скажет, что у тебя расстегнута ширинка сразу и в глаза, а не побежит звонить анонимно с телефона отеля. Кто-то – кто будет с тобой даже тогда, когда твоя власть уйдет к другому.

Власть – девка продажная, а не жена:
Кто больше заплатит ей – с тем и она…

Девок у Моргана было до фига. А вот жену он себе так и не нашел. Вот если бы…
Он всё-таки берет его за руку. Какое хрупкое запястье. Он такие раньше только у пианистов в ресторанах видал. Такое тонкое. Нежное. И впадинка сбоку – как половинка ракушки. Жемчужинку б туда. Или капельку воды. Чтоб Морган выпил ее губами. Пробежался б языком по вене – до впадинок под пальцами. И чтоб каждую из них тоже испить. До дна.
Морган греет холодные пальцы дыханием. Теребит в своей лапище. По сравнению с его рукой – эта ручка слишком слабая. Слишком нежная. Слишком ломкая… И все эти бинты и пластыри – лучшее тому доказательство. Но больше ломать тебя я никому не позволю. Я встану между тобой и целым светом! Я…
– Кла-а-арк…
Этот хриплый стон заставляет Моргана замереть. Выронить руку. И стиснуть кулаки до боли.
Да, я бы встал между тобой и целым светом. Но между мной и тобой уже стоит…
– Кла-а-арк…

Больно. Всё тело… больно… Режущая. И колющая. Тупая боль. И боль тягучая. Пульсирующая. И разрывающая. Он весь – один сплошной коктейль Боли. Но среди всех этих болей почему-то выделяется одна.
Кто-то до боли сжимает его руку. Вцепился в пальцы до хруста костей. Чьи-то ногти… он чувствует их… Как странно чувствовать что-то еще, кроме боли…
Кто? Чья это рука?
Поднять веки. Просто веки. Но, кажется, легче поднять сейчас небо. Он станет Титаном. Он всех их низвергнет. Он победит. Эту боль.
Он откроет глаза. И утонет в небесном взгляде. В такой родной синеве…
– Кла-а-арк…
– Ш-ш… Тихо, малыш. Тебе пока нельзя. Не напрягайся. Ты дома. Всё хорошо… будет.
– О-о-о… Ол?
– Он тоже дома. Все уже дома. Всё хорошо.
– Видишшшь… Я… всё же…
– Лекс!
– Всё же привез… его… домой… – И силится улыбнуться разбитыми губами.
– Это Эдж привез вас домой, – сквозь слезы выдавливает Кларк. И, сам того не понимая, еще сильнее стискивает руку. – Но ты всё равно молодец. Ты всё равно… Ты самый лучший… Только не делай так больше!

После метеоритного дождя Лекс больше никогда не болел. Что, впрочем, не мешало ему регулярно «отдыхать» в больницах. Поначалу Кларк был уверен, что ему удастся отучить любовника от этой, весьма вредной для здоровья, «привычки».
Ну, Кларку не впервой ошибаться.
На этот раз решено было обойтись без больниц. Всё необходимое медицинское оборудование Эдж привез вместе с Лексом. Заодно и Ола прихватил.
Смущаясь, кандидат в мэры пояснил, что Лутора обнаружили его «ребята». На одном заброшенном складе. «Ну, были у них там дела… Ну, вы понимаете, Кент. А если не понимаете, то так даже лучше». При этом кандидат очень обрадовался, когда узнал, что Кенты так и не успели заявить в полицию. И сказал, что уж теперь-то – это и вовсе дело лишнее. А если им уж очень нужен врач – то он и тут им поможет. А в полицию – всё же не надо. Так как сенатор Кент в этом вопросе с мистером Эджем был более чем солидарен – никто возражать не стал.
Каталку с Лексом завезли в гостевую спальню. Марта через знакомую в Красном Кресте подыскала сиделку. А Кларк подыскал себе кресло поудобней, наотрез отказавшись ночевать где-либо еще, кроме как у кровати любимого. И все стали ждать.
Лекс очнулся на вторые сутки. Еще через сутки – пришел в себя снова. Потом состояние стабилизировалось. Сиделку из дома поспешили спровадить. Не то чтоб Лексу она уже была не нужна. Но волнующийся Кларк и посторонние в доме – сочетание, честно сказать, преотвратное. Пожар на кухне Кенты еще смогли объяснить. Но когда Кларк влетел в спальню через стену! Ну вот просто пробил ее на фиг! Потому что ему видите ли показалось, что Лекс застонал. Хорошо еще, что сестра Симс в это время была в туалете. Прям из туалета ее на улицу и выставили.
И уход за пациентом на себя взял Кларк.

Всё было отлично. Нет, правда, Кларк отлично справлялся. И ему это даже нравилось. Заботиться о ком-то кто тебе дорог – разве это может не нравиться? К тому же отлично притупляет чувство вины.
Но, наверно, Кларк слишком хорошо справлялся. Потому что Лекс шел на поправку гораздо быстрее, чем предрекал врач мистера Эджа. А без чего не может прожить Лекс, когда он в сознании и почти ничего не болит?
Правильно – без работы.

Проблема была в запястьях. И тех уебках, которые порвали эти запястья колючей проволокой.
– Сухожилия почти не пострадали, мистер Лутор. Всё образуется, вот увидите. Но пока никаких нагрузок. Я вам как врач запрещаю напрягать кисти рук. Ничего тяжелее собственного члена, понятно? И никакого печатания, ясно? Напрягать руки НЕЛЬЗЯ.
Никакого печатания. Издеваетесь, да? Да Лекс бы рехнулся уже через пару дней.
Вот тут черти и дернули Кларка попросить о помощи Лоис. И через пару часов рехнуться готовы были все остальные.
Нет, поначалу всё было нормально. И вообще казалось отличной идеей. Лоис притащила Лексу апельсинов. Всплакнула над его боевыми ранами. И даже полезла обниматься. После чего Кларку пришлось перевязывать любовнику открывшиеся раны.
А потом, собственно, дело дошло до работы.
Кларк никогда не слышал, чтоб в этом доме так орали. Нет, ну скажите вы ему ради бога – ну какая может быть разница между «постоянно» и «всё время»? И какого фига так важно заканчивать статью вопросительным предложением? Что значит «нет, здесь надо многоточие»? Ну зачем?! В общем, коса творчества нашла на камень стиля. Два авторских стиля наотрез отказались влезать в одну статью.
Еще через полчаса Лоис выскочила из комнаты, злая как тысяча чертей. Ну, или как один Уайт перед сдачей номера. И возвращаться назад девушка отказалась наотрез.
В принципе, Кларк был бы только рад. Но за полчаса до этого из дома уже выскочили старшие Кенты, заявив, что уж лучше опера, чем эти вопли. А за пять минут до этого Кларку позвонил тренер и велел тащить свою тушку на тренировку. Сию же секунду, Кент! Усек? Еще один прогул – и ты вылетаешь с команды! Вот тогда в сиделки и пойдешь, уяснил?!
И с кем теперь оставить Лекса?

Решение верно – потому что единственно возможное.
Решение полная хрень – потому что оно нереально.
Решение есть. Или всё-таки нету?
– Я…
– Сегодня вторник, да?
– Ну да. Лекс, послушай…
– У тебя тренировка.
– Ты помнишь?
– Да я и не забывал. Твои тренировки расписаны по всем моим ежедневникам. В мобильном напоминалки стоят. В настольном календаре на работе я помечаю их зеленым, чтоб с остальными записями не сливались. И, кстати, ты опаздываешь, ты в курсе?
– Мама уехала. С отцом.
– Ага, – понятливо тянет Лутор. – Ты сегодня на Лоис рассчитывал, да?
– Лекс, – Кларк досадливо прикусывает губу и потерянно разводит руками. Что тут скажешь? Чего Лекс еще сам не знает.
– Но Ол же дома?
– Но…
– По-моему, он уже взрослый мальчик. Уж как-нибудь в состоянии воды мне подать.
– Лекс! – радостно выдыхает Кларки пытается кинуться к нему обниматься, но вовремя сдерживает себя. – Нет, правда?
– А что? По-моему, отличный шанс наладить отношения.
Пока Лекс не в состоянии его придушить.
«И защищаться ты сейчас тоже не в состоянии», – встревожено шепчет в голове кто-то напуганный и слабый. Но Луторы не могут позволить себе слабости. И потерять Кларка из-за ерунды он тоже не может себе позволить. Для него ж тренировки – как для Лекса работа. По крайней мере, так Лексу кажется.
– Это ж всего на пару часов, да?
А больше он и не выдержит. Пару часов наедине с маньяком.
– Да! Конечно! Господи, Лекс, как здорово, что ты согласился! Я сбегаю за Олом, да? Предупрежу его, ладно?
Лекс стиснул бы зубы. Но челюсть болит. И шея болит. Поэтому он не кивает в ответ. Да, именно поэтому…

Кажется, Лекс себя переоценил. Или недооценил свой страх. О чем он вообще думал, соглашаясь остаться наедине со своей Немезидой? О Кларке, конечно. Но вот сейчас от этих мыслей не легче.
И всё-таки Квин не дурак. Соображает быстро. Уже со второго шараханья. Ну что поделать, не может Лекс на него спокойно реагировать. Тем более на вот такого – взрослого. Да и интерьер не способствует. Больничная палата. Туго перебинтованные запястья. Ласково улыбающийся Квин. Это вам ничего не напоминает, мистер Лутор? А-а-а, напоминает! Потому и дрожите. Потому и шарахаетесь от каждого его взгляда…
– Дальше я сам, Ол. Спасибо.
– Ну тогда я просто посижу. Рядышком.
Не сводя с тебя серых глазенок. Что, Лекс, уже забыл, как этот генетический уродец обожает за тобою подсматривать?
– Принеси мне чаю.
Парень тут же кидается исполнять. С какой-то мазохистской радостью даже. Тоже, как Кларк, вину загладить хочет? Или просто… хочет… тебя…
– Найди мне книжку. Экклезиаста. Что значит «не нашел»? Лучше поищи!
Что угодно делай – только не пялься на меня всё время! И вообще держись от меня подальше.
Звонок в дверь звучит для Лекса симфонией очарования. Для Кларка рано, конечно. И для старших Кентов, пожалуй, тоже. Но даже если это долбанный коммивояжер с дурацким паровым утюгом – Лекс его расцеловать готов.
Коммивояжера – но не Эджа. Из огня да в полымя, мать вашу.

Лекс отсылает Ола готовить чай для гостя. Не то чтобы он жаждал остаться с Эджем наедине – просто двух сексуально озабоченных маньяков одновременно он не выдержит.
– Кларк рассказал, что это вы меня спасли. Спасибо. За всё, – и прямой взгляд. Глаза в глаза.
Ну да, он всё понял. Даже то, чего так и не понял Кларк. Потому что это Кентам вы можете морочить головы, что не хотите шумихи с полицией из-за выборов. А Лекс – он же Лутор, его не обманешь. Он вообще догадливая сука – как все Луторы.
– Мне было несложно, – Моргановское пренебрежение Лексу уже почти родное. Хотя от его прямоты еще бывает воротит: – Сложнее было бы тебя потерять.
Лутор кривится. Кидает быстрый взгляд на двери и, наконец, решается:
– Ну что ты нашел во мне, Морган? Объясни наконец! А то я никак в толк не возьму. Кто я, по-твоему? Аполлон Бельведерский? Да с твоим положением и состоянием любую фотомодель поиметь можно. Что ты ко мне прицепился?!
– Думаешь, я из-за внешности?
– А что – за прекрасную душу?
– Скорее за дух, – усмехается Эдж. – И еще за мозги. Я полюбил тебя за твои мозги.
Странно, но сейчас упоминание о мозгах почему-то не вызывает у Лекса привычной паники. Воспоминания проносятся слайдом. И вытесняются склонившимся Эджем. Ну хоть какая-то польза от старика.
– Ты думаешь, я увидел тебя на банкете, запал на твою попку и просто решил поиметь? Ну, поиметь решил, конечно, – тут же поправляется он. – Но всё дело в том, кого я решил поиметь.
– Лутора? Или репортера? Или…
Язвительные перечисления обрывает ладонь. Широкая мозолистая ладонь старика. Накрывшая молодые дерзкие губы.
– Ты не знаком с моей секретаршей, с Петти Фелпс? Впрочем, о чем это я? Конечно, незнаком. Потрясающая женщина, в принципе. И исполнительная. Очень. До всерачки. В том смысле, что даже в туалет с рабочего места в рабочее время не отлучается. Памперсы носит, что ли? Всегда, когда бы я ни позвонил, когда бы не окрикнул из своего кабинета – она является тут же. Как джинн из бутылки. И тут вдруг, где-то полгода назад, зову я ее сделать кофе – а в ответ тишина. Знаешь, Лекс, первой мыслью было: «Так и померла на рабочем месте. И где мне теперь труп прятать?» Выглядываю я из кабинета… А она газету читает. Петти Фелпс! Моя Петти Фелпс! Увлеклась газетной заметкой настолько, что голос родного босса не слышит! В общем, так меня это потрясло, что вместо кофе прихватил я газету. Догадываешься, что она читала?
– Полгода назад? Скорей всего заметку о «сказочных тканях Востока». Которые местные модельеры пропитывали наркотой и так перевозили крэк через границу.
– Вообще-то о «мусорной империи». Со страниц всех местных газет тогда лились хвалебные оды на голову мэра. Ах, как хорошо он очистил город от мусора. Ах, улицы просто сияют. А ты написал, что он с этого реально имеет. Помимо благодарности граждан. Начиная с навара, который он заработал, поменяв чугунные мусорки на железную дешевку, и заканчивая тем, как избавился от конкурентов, пользуясь служебным положением. А, значит, через пару месяцев подымет плату на все «мусорные» услуги – на правах монополиста. Я хорошо запомнил эту статью. Впрочем, это несложно. Там было всего четыре абзаца. 327 слов. Но каких! Ты расписал его под хохлому! Трехсот двадцатью семью словами, чтоб его!
Эдж отступает назад, устало потирая переносицу.
– Я так никогда не умел. Ну… чтоб без кулаков… просто словами… Всегда завидовал умникам. И всем их заумным словечкам. Знаешь, я в школе мечтал, чтоб жена у меня была училкой старших классов. Ну, такая, знаешь, в очечках и черном костюмчике. С очень короткой юбочкой, но в очень деловом костюмчике. И именно школьной училкой. Наверно потому что университетских училок я вживую никогда не видал. Я и школу-то с трудом закончил. Какой там университет? Нет, я умником никогда не был. Может, это и неплохо. Когда не хватает ума, приходится компенсировать его силой. Я дрался лучше всех на районе. Чтоб не дразнились. И в люди я выбился, понимаешь? Но мозги уважать не перестал. Нет, я не дурак, конечно, ты не думай! Но это не то… Это чуйка. Инстинкты. Опыт. А еще – жажда. Дикая жажда всем доказать! Что ты не такой дурак, как бы им всем хотелось. И я очень горжусь своей чуйкой. И инстинкты свои люблю. И ценю свой опыт, – Эдж с независимым видом засовывает руки в карманы. – Но всё равно завидую… одному пареньку, с которым мы вместе начинали. Вот у него язык подвешен был хорошо. Уж он-то за словом в карман никогда не лез. Язык у него вообще был… шаловливый такой, – Эдж не может сдержать сальную ухмылочку. Эх, годы мои молодые! – Он теперь большой человек. Да. Очень большой. Вот только на его теле и половины моих шрамов нету. Потому что он себе дорогу наверх проложил своими мозгами. Языком своим. Видел бы ты как трясутся перед ним все эти богатенькие козлы, которых мне приходится затыкать деньгами. А он затыкает одной-единственной фразой. Вот это и есть сила, которая всегда при тебе. Власть, которой ты никогда не лишишься. Свобода, которую никто не отнимет.
Эдж садится в кресло. Слегка наклонившись, упирается локтями в колени. И пристально смотрит на Лекса.
– Эта сила есть и в тебе. Ты для меня как Бог, Лекс. Который управляет Словом.
– Слушай, не перегибай, а? Это уже святотатство! Я рад, конечно, что ты такой поклонник моего таланта… Но это просто статьи. Кусок бумаги, понимаешь? На котором что-то написано.
– На заборе тоже написано. Вот только те, кто это пишут, не живут неделю с бомжами, добывая материал для газетной заметки на 327 слов. И крыс для этого не едят.
– Как ты?..
– Мне просто было любопытно. И я велел своим ребятам разузнать. В принципе, это было не сложно. Как по мне – написать такое было б сложнее.
– Морган…
– Почему ты, Лекс? Да просто ты едва ли не единственный человек, которого я уважаю. Восхищаюсь даже.
– Из-за дружбы с бомжами?
– Не прибедняйся. Ты способен на многое, Лекс. Очень на многое. Знаешь, сколько лет я пытался свалить Джеба Квина? Крутился вокруг него, как пчела. Жалил куда ни попадя. В конце концов, понял, что победить могу, только пристрелив заразу! И так мне обидно стало. Потому что если б я его пристрелил – победил бы не я, а мой пистолет. Да и то – не его хитрозадые интрижки, а всего лишь его жирное мерзкое тело. Он отлетел бы куда-нибудь в нирвану, а я и дальше канал бы тут от зависти и собственного бессилия. Десять лет, Лекс. Я мечтал притеснить эту сволочь десять лет! А ты свалил его за неделю. По сути, одной статьей. Потом были еще. Но потом ему уже было не надо. Пока я впустую махал кулаками, ты свалил его просто словами. Вот тогда я и решил, что нам пора… познакомиться.
Эдж кидает на Лекса быстрый взгляд. И умолкает. Тот лежит с закрытыми глазами. Спит? Переутомился? Не стоило, наверно, так его напрягать. Доктор же сказал: «полный покой». Дурак ты, Морган.
Эдж осторожно, стараясь не шуметь, идет к выходу. Но когда его рука уже лежит на дверной ручке, голос Лекса заставляет его замереть.
– Я свалил Джеба Квина, убив его сына, Морган. Той же пулей, по сути. Поэтому никогда больше не сравнивай меня с Богом. И восхищаться мной тоже не стоит, поверь.
Эдж оборачивается и долго смотрит в зеленые глаза. Больные сейчас от чувства вины, которую Лекс сам не признает.
Эдж грустно вздыхает. Ты не веришь в свою исключительность, правда, мальчик? И мне тебя не убедить. Не переубедить точнее. Я слишком плохо владею словом, чтобы тягаться с тобой. Ну и черт с ним, с красноречием этим!
Можно ж любить и молча.

Кларк прикрывает двери осторожно, стараясь не шуметь. Первый час ночи, как-никак!
Сначала тренировку тренер решил провести в усиленном режиме. Потом смотрели записи матчей ближайшего противника. Потом слишком долго разрабатывали стратегию. В общем, как всегда: «Я не врал, Лекс, я слегка пошутил».
Кларк досадливо морщится и косится на гостевую спальню. Зайти? А вдруг разбудит? Свет не горит, так что, наверно, он спит. Но ведь можно заглянуть через дырку в стене. Заделывать ее, пока Лекс болен, не стали. Любой ремонт – это всегда пыль, грязь, рабочая ругань. В общем, повесили ковер и оставили ждать до лучших времен.
Но дойти до дыры Кларк не успевает – взгляд выхватывает в темноте сидящего на лестничных ступеньках Ола.
– Ты почему не спишь? Случилось что?
Чертова тренировка! И почему ему не позвонили?
– Эдж заезжал. Тортик вон на кухне стоит. Любишь ореховые торты?
– О, – Кларк сразу же успокаивается. Торт – это не страшно. После усиленной тренировки – даже приятно. – Очень мило с его стороны.
– Угу, – хмыкает Ол. – И очень глупо с твоей.
– Ты о чем?
– Кларк, не будь идиотом. Ты что, до сих пор не заметил куда он свои лыжи навострил, суслик старый?
– Ол! Зачем ты о нем так? Мистер Эдж спас и тебя, и Лекса…
– А в благодарность хочет его трахнуть.

@музыка: Helloween - Perfect Gentleman

@темы: Тайны Смолвилля, Работа на дом, Клекс, Фанфикшен